Ты изменяешь ей со мной (СИ)

И Вадим делает то, что я от него совершенно не ожидаю. Я надеюсь, что он просто уедет, но вместо этого, тот берет Федю за руку и что-то говорит.

И теперь они идут к нам.

Глава 29

Вадим

Сегодня обещал Феде в пиццерию сходить, сын как будто чувствует, что у меня разлад с его матерью. Спрашивает, присоединится ли к нам она, и почему не встречает. Но я объясняю, что сегодня у нас мальчишник. И сын соглашается, отметив, что тогда в следующий раз маму возьмем.

Лишь вздыхаю. Будет сложно.

Потому что спустя эти несколько дней я точно знаю — со Златой нам не по пути. Понятия не имею, восстановится ли память, вернутся ли чувства, но сейчас все мои мысли занимает другая.

Я помешался на Лизе.

Хочу вдыхать ее запах, хочу снова ее целовать, в объятиях своих держать.

И даже понимая, что дети не мои, все равно хочу их расположить и общаться с ними. Откровенно говоря, мне наплевать, что они не родные.

Что случилось с нами в прошлом, почему так вышло? Все это становится не важным.

То, что я чувствую, то, от чего волной накрывает каждый раз, когда я с Лизой взглядом встречаюсь на простых деловых беседах, смывает все условности.

Оказывается, у Аксенова появилась информация, что конечный заказчик получил предложение, более выгодное, чем наше. И окончательный этап может заморозить.

По договору, последний, но самый главный этап, возможен не с нашим участием. Но обычно этот вопрос решенный. Ну кому интересно искать что-то другое, когда полностью с первоначальными работами согласовано.

Это, скорее, теоретический вариант.

И тем не менее, напрягает. Поэтому мы перепроверяем изначальные формулировки, дорабатывая их до идеала, и, конечно, приходится вызывать Лизу. Я меняю свое предвзятое мнение о ней, как о профессионале.

Вижу, что ей все не так просто дается, иногда вопросы у нее возникают, и ей чуть больше времени требуется на решение задач. Но в итоге она справляется. И если по работе у нас все меньше разногласий, то на контакт по личным вопросам, она так и не идет.

Сбегает, как только появляется возможность. Даже вопросы не успеваю задать, не то что рассказать.

Я хочу знать правду.

Многое бы отдал, чтобы почувствовать хоть один миг из прошлого, как тогда, когда меня с Лизкой накрыло в квартире. Но больше всего, до одурения, до тремора в пальцах, желаю снова иметь возможность к Лизе хотя бы прикоснуться.

Но она все больше отдаляется. И я совсем ничего не могу сделать. Руслан как сторожевая овчарка караулит ее после работы, я несколько раз подъезжал к их офису, но уезжал, сжав кулаки до боли.

Бондарев со своими букетами и довольной улыбкой на все лицало бесит неимоверно.

— Папа, а я сегодня пять получил по математике. А вот по русскому четыре.

— Отличные оценки, — треплю Федьку по голове.

— Бабушка говорит, что хорошие дети учатся на одни пятерки.

Я улыбаюсь и тихо произношу:

— Вот она пусть и учится.

— Значит, я не плохой?

— Нет, конечно. Ты большой молодец, Федя.

— И ты будешь всегда с нами? Я ведь хороший.

— Ты…

Черт. Вот как объяснить восьмилетнему пацану, что мир не поделен на черное и белое. И что сам мальчишка вообще не виноват в наших разногласиях с его матерью.

Он замечательный пацан, не слишком улыбчивый, закрытый, и каждый его вопрос словно крик о помощи. В каждом я слышу, насколько он не хочет, чтобы я уходил.

Но даже ради него не могу притворяться. Все, что сейчас делаю, готовлю сына к неизбежному. С поправкой — да, жить я с ними не буду, но мы можем часто видеться и проводить вместе время. Качественно, а не в одной квартире, но где я после работы закрываюсь в кабинете, чтобы не играть образцового мужа для Златы.

— Ты мой сын. Хороший ты или нет, я всегда буду рядом. Если тебе плохо, ты можешь мне всегда позвонить.

— И ты приедешь? Как раньше?

Хмурюсь.

— Как раньше?

— Когда ты был чужой, говорил, что я всегда могу звонить, хоть жить с нами ты не будешь.

— Я не чужой, и не стану таким, — отвечаю уклончиво.

Что-то в груди колет. Никогда не использовал сына, чтобы допросить о прошлом. Он и не может помнить, ему всего пять было, когда я память потерял. Но, видимо, что-то у него отложилось.

— Папа! А пиццу мы пойдем есть? — восклицает тут же, как будто боится, что я продолжу тему, и ответ ему не понравится.

Собираюсь ответить, поднимаю взгляд поверх Феди, и дыхание перехватывает.

Будто весь воздух из легких выкачали. Вдруг застываю, наконец осознав, кого вижу.

Охренеть. Охренеть просто.

В нескольких шагах от нас стоит Лиза, а рядом с ней… Артем.

Федя что-то еще говорит, но я его уже не слышу, в ушах нарастает звон. Вижу взгляд Артема и внутри от этого немного упрека в глазах все тяжелеет. У нас и так отношения не особо складываются, но ситуация сейчас… вообще треш.

— Папа…

Наклоняюсь к Феде. Я понятия не имею, что сейчас будет. У меня нет плана, любой вариант катастрофа.

Просто уйти будет эгоистично, и по отношению к Артему, и по отношению к Лизе.