Ты изменяешь ей со мной (СИ)

— Понятия не имею, как ты вошла в квартиру. Я найду, каким образом у тебя ключ оказался. Налюбовалась на нас? И решила подставить? Не нужно играть, кому еще, кроме тебя выгодно сливать эскизы?!

Мотает головой.

— Ты… как же я в тебе ошибалась, Вадим. Я дура, такая дура.

На этот раз Исакова смотрит куда-то сквозь меня. Ее взгляд пугает, глаза бегают, лицо бледное.

— Я ведь думала, что все в моих руках. Считала, что, если бы не она, ты бы со мной был. Думала, Федя для тебя может быть самым важным. Что у нас семья. Я менялась, ради тебя. Наизнанку выворачивалась. А ты все равно… — она всхлипывает, пугающе улыбаясь при этом. — Все равно… ее защищаешь. Не имея никаких доказательств, что у меня были эти эскизы. Не было у меня их, Вадим. Да, я дура, следила за вами. Но не подставляла. И не понимаю, почему ты не понимаешь, насколько все очевидно.

— Что очевидно? — я все еще злюсь, и мой голос звучит мрачно, но Злата растягивает улыбку шире, продолжая всхлипывать, словно в истерике.

— Знаешь, я верю, что у Лизы к тебе чувства. И даже понимаю, почему ты ее полюбил. Странно, да? Я сама не думала, что буду расписывать ее качества. Я ведь долго с ней общалась, и Лиза притягивает. Она из тех, кто нравится всем просто потому, что существует. Она при этом добрая, черт ее побери, это даже бесило. Раздражало немыслимо. И искренняя. Была. Но знаешь, все меняется, когда тебя предают. Вся твоя сущность словно перерождается. И вот, вчерашняя улыбчивая девчонка жаждет мести. И готова на все, ради победы в невидимой войне. Она такая же теперь. Такая же. Как я. Тоже из-за обиды пошла на все. Тогда почему ты снова выбрал ее?

Злата уже на себя переключается. Весь ее монолог пробирает, особенно интонация, с которой он звучит. Ее слова какой-то бред. Немыслимый.

— Я не знаю, кто это сделал, Вадим, — продолжает она слишком спокойным тоном. — Правда, не знаю. Но не исключаю вариант, что Лиза хотела тебе отомстить. Возможно, на эмоциях. Так бывает. А фото эти, где вы милуетесь, я, действительно, отправила Русу. Потому что меня выводило то, как он об этой святой невинности отзывался. Мы почти не общались, и все из-за твоей Лизы. Он меня не слушал, не верил, что, если представится возможность, твоя бывшая женушка снова его предаст. Как и тогда, в квартире. В этой чертовой квартире! А знаешь, Вадим. Я считала, что люблю, но теперь понимаю, что ненавижу тебя! Я всю жизнь, всю чертову жизнь жила мыслью, что есть ты! Одержимая. С ума сходила. Ради кого? Ради человека, который снова вытирает о меня ноги. Ненавижу тебя! Слышишь? Ненавижу!

У Златы явно истерика. Ее начинает трясти, губы дрожат. Она что-то повторяет бессвязное, где фигурирует и мое имя в паре с ругательствами и проклятиями. Я быстро подхожу, когда Исакова поднимается, и пытаюсь ухватить. Но она вырывается:

— Отпусти меня, Соколовский! К Лизе своей вали! Защищай ее! Только ей на тебя плевать! Никого она не способна любить! В прошлом не удержала, и сейчас ты ей не нужен. Ей нужно отнять у Феди отца! Так же, как я отняла тебя у ее детей, — Злата осекается. Лишнего сказала? И снова вырывается: —Отпусти же меня! Отпусти!

Она отшатывается, когда я разжимаю руки, и начинает пятиться к выходу, качая головой из стороны в сторону. Волосы липнут ко лбу, взгляд безумный.

— Уходи, Вадим! Не хочу тебя больше видеть! Убирайся же! Убирайся!

* * *

После встречи со Златой назначена встреча с Савелием, но я в полном раздрае.

Почему-то я не сомневаюсь, Злата бы могла, но слила не она. И говорила она правду. Особенно в истерике. Она, действительно, поверила, что я пришел, потому что скучал.

Я дал ей, пусть и недолгую, но надежду.

И то, что всего лишь искал улики ее причастности, да еще и для того, чтобы имя Лизы обелить, не имея доказательств на Злату, девушку и вовсе размазало.

Контрольный во все то шаткое, что между нами было. Точнее, не было. Но что Злата придумала.

— Значит, не Злата? — хмурится Савелий.

Неопределенно качаю головой.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я не шутил? Мы разрываем контракт с Образцовой и всей ее командой. Более того, такого позора я не потерплю. Во всех статьях протянут их галимую фирму так, что ни одна нищебродская помойка, которая с трудом держится на плаву, не будет с ними работать. И…

— Я не буду разрывать с ними контракт.

— Что? — Аксенов замирает.

— Я не буду разрывать контракт, — звучит громом мой уверенный голос. — Если ты помнишь, мы с тобой партнеры. И без моей подписи ничего не выйдет. Я не подпишу.

Лицо Аксенова идет пятнами. Я его, может, и понимаю. Но поддерживать не обязан.

— Ты осознаешь, что этим подставишь свою фирму? — Аксенов мрачнеет на глазах. — Ты, Вадим, черт возьми, понимаешь, что это значит? Все будущие контракты аннулируются. Твоя фирма тоже окажется в заднице. Я не собираюсь в этом вариться. И дам интервью, что понятия не имел, какие дела тут творятся. Если ты не поддержишь, ты тоже окажешься там, где и твоя бывшая. Тебе это ясно?

Савелий злится, весь краснеет. Кажется стены вибрируют от его ярости. Возможно, в эту минуту он считает меня предателем. Но я выбор сделал.