Ты, кажется, фантазия моя (ЛП)

— Не умирай, — скулил он, — Не умирай.

Она плакала, а на обоих запястьях раны напоминали расстегнутую молнию. Старые темно-красные шрамы стали вновь новыми, вновь разрезанными в миллионный раз и истекающими кровью. Она была такой красивой, когда из нее вытекала жизнь, — Я не хотела умирать, Тейт, — хрипло объяснила она, — Боже, клянусь, после того, как я встретила тебя, я не хотела быть мертвой.

Раны начинали кровоточить еще сильнее, и он крепче сжал ее руку, целуя, — Я хочу быть с тобой. Навсегда. — - От того, с какой решительностью и уверенностью он это произнес вслух, слезы по ее щекам покатились еще сильнее.

Она со злостью покачала головой, — Я думала что ты такой же как и я, Тейт. Что тебя привлекает тьма, — высвободив руку из его руки, она погладила его щеку, капли воды смешивались с его слезами, — Тейт, не становись тьмой.

Ее рука медленно соскользнула с его лица и обессиленно упала на край ванны, кровь стекала вниз и скрывалась в водовороте в сливном отверстии. Она снова умирала, а он обнимал ее, плача, уткнувшись в ее влажную шею. Она умирала, будучи впервые любимой в своей загробной жизни.

Теперь он знал, что нужно было делать.

/

Утром он достал из тайника под кроватью пистолеты и тихо зарядил их. Он надежно спрятал их под старым изношенным пальто — единственной вещью, оставшейся от отца. Ради такого дня, он оденет его.

/

Прошлой ночью он подсыпал в виски матери снотворное. Он был уверен, что она еще спала, но все равно заглянул в гостиную. Сунув руку в карман, он скользнул пальцами по краю ножа. Больше всего на свете он хотел схватить мать за волосы и перерезать ей глотку. Но делать он этого не стал.

Ему нужно, чтобы его мать осталась жива.

Мы живем в отвратительном мире. В отвратительном, мать его, беспомощном мире.

И он хотел, чтобы его мать страдала. Чтобы жила с мыслью, что пережила троих из четверых своих детей, а четвертый причинил такую боль, что она не смогла бы дышать с ним одним воздухом. Он хотел, чтобы она умерла в одиночестве.

/

Перед уходом он написал кое-что на доске. То, что так давно хотел сказать. То, что он не испытывал до настоящего времени.

Он знал, что она увидит, а еще он знал, что когда это произойдет, будет слишком поздно.

Для него уже слишком поздно.

/

Единственный человек, по которому он будет плакать в этот день — это Эдди. Он пообещал ей утреннюю прогулку, но вместо этого привел ее в пустынный парк и перерезал ей горло, спрятав тело в кустах.

Он помог ей попасть в чистое и хорошее место.

Но ему не хотелось, чтобы она осталась заперта в Доме Убийств. Потому что он знал, если это произойдет, и их мать узнает об этом, она никогда не оставит их. Мать будет цепляться за их призрачные образы, создавая для себя иллюзию жизни, будто ничего не случалось, и они не ненавидели ее больше, чем самих себя. Будто они не были самой повернутой и сумасшедшей семейкой из всех неблагополучных семей.

Он плакал по Эдди, но, в конце концов, понимал, что поступил справедливо по отношению к ней.

/

Он пришел в школу с первым звонком. Спустя неделю прогулов.

Я готовлюсь к благородной войне. Я спокоен. Я знаю тайну. Я знаю, что будет, и я знаю, что никто меня не остановит. Даже я сам.

Он опустил палец на курок и толкнул дверь.

/

Мойра испепеляла его взглядом, полным отвращения, когда он вошел в дом после бойни.

— Что ты сделал с мадам Констанс? — закричала она, но он прошел мимо нее.

Даже не оборачиваясь, он направил на нее пистолет и выстрелил в нее последней пулей. Он не стал смотреть на принесенные повреждения, но пуля попала ей прямо промеж глаз, забрызгивая ошметками ее мозгов белые стены позади Тейта. Поднимаясь по лестнице, он надеялся, что увиденное поможет составить полицейским премиленькую картину. Он был спокоен, будто ничего не произошло, будто это был обычный день.

/

Заходя в свою комнату, он увидел, что она лежала на кровати, покрасневшими глазами рассматривала книжку о птицах, срок сдачи которой в библиотеку уже давно истек.

— Тейт? — пробормотала она, даже не подозревая о случившемся кровопролитии, — Что происходит? — Он сел, повернувшись к ней спиной и покачал головой.

— Ничего, совсем ничего, — успел пробормотать себе под нос он, прямо перед тем, как первый коп вломился в комнату.

Он лежал на полу, захлебываясь собственной кровью, его окружали спецназовцы, пытаясь уловить его последние слова, которые он никогда бы им не сказал. Тогда появилась она, со всхлипами склонилась над ним, невидимая для команды SWAT. Она обнимала его, когда он умирал, усыпая его лицо поцелуями и слезами. И в последний раз в жизни он почувствовал умиротворение.

Он появился позади нее, наблюдая за своим бездыханным телом. Он будто испытал внетелесный опыт, за исключением того, что все происходило по-настоящему, — Мне тоже нравятся птицы, — сказал он ей, отчего она повернулась, но ее лицо ничего не выражало.

Она с осторожностью посмотрела на него, а затем сделала шаг ему навстречу, будто боясь, что если они коснутся друг друга, то он исчезнет, — За что ты их любишь? — проскулила она.