Ты, кажется, фантазия моя (ЛП)

========== часть I ==========

Саундтреки: Counting Bodies Like Sheep to the Rhythm of the War Drums by A Perfect Circle Like Suicide by Soundgarden In Bloom by Nirvana / There’s A Place In Hell For Me And My Friends by Morrissey.

x

Ты, кажется, фантазия моя

часть I

в безопасности от боли, правды, выбора и других ядовитых бесов.

видишь, ты им не интересен, как и мне

-A Perfect Circle

x

В первый раз, когда он переступил порог этого дома, он уже знал, что останется в нем навсегда.

В этом доме что-то пряталось. Он мог поклясться, что иногда слышит как дышат половицы, а стены нашептывают ему какую-то ложь. Или правду? Он никогда с уверенностью не мог ответить на этот вопрос, потому что после всего, через что прошел Тейт, в нем осталась детская наивность. И он верил, что это самая уродливая его черта.

Риелтор Марси как раз рассказывала им о “случившемся инциденте” (читай: ужасные убийства), произошедшем с предыдущими хозяевами дома. Тейт стоял там. Там, где влюбленная парочка истекала кровью в тускло освещенном подвале.

Он ощущал ее в своих жилах.

Льющуюся кровь.

Кровь, что наполняла его тело.

Поддерживала в нем жизнь. Заставляя его жить в мире, насквозь пропитанным мочой.

В голове уже мелькали чьи-то образы от одной только мысли, что он ступал ногами по тем местам, где кто-то… живой человек провел свои последние минуты, задыхаясь от крови, хлещущей из горла и попадающей в легкие, встретившись лицом к лицу со смертью. Распластанные тела в луже липкой и густой крови, навсегда впитавшейся в деревянные половицы, которые уже никто не сможет оттереть. По его телу пробежала дрожь.

— Мы берем его.

/

Иногда он будет разбирать коробки в комнате и чувствовать пронизывающий до костей холод. Он будет резко оборачиваться, уронив коробки на пол, но все, что он увидит - это пустая комната, переполненная его мыслями.

Он, конечно же, обвиняет во всем свои антидепрессанты. Но иной раз у него кровь стынет в жилах и ему искренне хочется верить, что в их доме есть кто-то еще. Было здесь что-то такое, что невозможно разглядеть невооруженным глазом. Эдди частенько замирает, показывает пальчиком на чей-то, невидимый для других, силуэт, и заливается смехом. Это никак не могла быть горничная, которая постоянно пытается что-то отмыть за углом комнаты. Но он чувствовал чье-то дыхание на плече, когда окна в комнате были закрыты, а он оставался в ловушке своего сознания.

Однажды он рассказал обо всем Констанс. И это стало ошибкой. В тот день она курила сигареты и расписывала стены ненормальными вещами: каннибалами, чудовищами и все в таком духе. Такое могла любить только его мать. Тейт даже относился к этим рисункам с какой-то заботой и любовным трепетом. Но, естественно, никогда не признавался в этом Констанс. Ей плевать. Он ни за что не рискнет осчастливить ее.

Констанс постоянно давала ему пощечины. Каждый раз после них он падал на пол, и в этом была вина не столько ее тонких длинных пальцев, сколько скорость ее импульсивных движений. Она обвиняла его во всем, а он, без единой мысли в голове, вздрагивал и стремглав бежал от нее, шатаясь из стороны в сторону.

— Ты причинил достаточно боли этой семье за свою короткую жизнь, эгоистичный ублюдок, — кричит она. Между пальцев одной руки сжата сигарета, в другой покоится тонкая кисточка для рисования. — Неужели ты не можешь успокоиться и забыть об этом хотя бы раз?

Он встает, отмахиваясь. — Ладно, не бери в голову, — и бормочет себе под нос, что все и так дерьмово.

Констанс кидает в него еще не потухшую сигарету, и та обжигает его лицо прежде, чем он успевает отвернуться. Секунду спустя сигарета падает на пол и медленно догорает.

— Да пошла ты к черту!

Она встает, а он ежится. Он противен себе. — Следите за своим языком, юноша! — кричит на него женщина. Он уверен, что Эдди слышит их из своей комнаты. Он молит о том, чтобы она не спустилась к ним. Ей будет от этого только хуже, а о нем и говорить не стоит. — Поверить не могу! Убегаешь с места преступления как настоящий преступник. Это все твоя вина. Черт возьми, твоя, — она пинает его кеды своим заостренным носом туфли. — Убирайся. Просто видеть тебя, знать, сколько всего я тебе безвозмездно подарила. Осознавать, что ты моя кровь и плоть… Меня тошнит от тебя.

/

Он бежит наверх, пропуская ступеньки, ударяя кулаками о стены и перила, крича на весь мир, с надеждой, что соседи услышат. Хоть кто-нибудь услышит.

Ему открывает дверь Эдди, одетая в пижаму, сонная, с взъерошенными волосами. — Тейт? — шепчет она, ничего не понимая и еще не отойдя от сна. — Что происходит?

— Иди спать, Эдди, — рычит он, отталкивая ее, когда она все еще продолжает звать его. Ее голос отражается от стен.

Он не обращает внимания на открытую дверь, ведущую в его спальню, где пустоту заполняет голос Курта Кобейна. Вместо этого ноги ведут его в старую ванну в флорентийском стиле. Он так сосредоточен на поиске бритвы, которую спрятал под ковриком, что почти не замечает девочки, стоящей перед зеркалом. С ее запястья медленно капает кровь.

Подождите-ка.