Ты маньячка, я маньяк, или А пес его знает

— Да везде! — рассердился Лагутин и начал перечислять: — Во-первых, меня не разбудили, оттого и проспал; во-вторых, входная дверь нараспашку: заходи и что хочешь бери, а я честно вору… Тьфу! Зарабатываю! Зарабатываю я честно! — сам себя убеждая, повторил он несколько раз и продолжил: — Ко всему, на кухне большой непорядок: жизни нет, завтрака нет, Пенелопа пропала!

Евдокия вскочила:

— Пенелопа пропала? Куда?

Леонид Павлович сокрушился:

— А кто ее знает? Я уже и консьержке звонил, спрашивал, не выходила ль, да кто правду скажет? Консьержка твердит: «Я всю ночь не спала, дом сторожила, после полуночи из подъезда не выходили. Никто».

Евдокия с тревогой спросила:

— А охранник что говорит?

Лагутин махнул рукой:

— Охраннику я не стал и звонить. Тот с три короба мне наврет не хуже консьержки. Зарплату зазря они получают, придут на работу и спят. Пойди теперь, узнай куда и когда утопала Пенелопа. И вернется когда? И завтрака нет. И нет свежей рубашки. И на работу, считай, опаздал.

С брюзжанием муж удалился. Евдокия, сбросив оцепенение, в догонку ему закричала:

— Свежих рубашек полно в гардеробной, а завтрак я приготовлю тебе!

Лагутин вернулся и саркастично спросил:

— Если ты приготовишь, то кто это будет есть? Лично я не рискну. Нет уж, ты занимайся своей паскудной собакой. Она тебе всех дороже. Впрочем, буду тебе благодарен, если отыщешь мне Пенелопу. А хотя, — он с обидой махнул рукой, — я голодный сейчас уйду. Весь день пошел мимо. Важное дело проспал. Чувствовал себя в полном догляде, а оказалось, что некому разбудить. Положиться нельзя ни на кого, — отчаянно заключил Леонид Павлович и, еще раз махнув рукой, вышел из комнаты.

И яростно пошагал в гардеробную. Возился он там недолго — вскоре хлопнула дверь, и Евдокия услышала усердное ковыряние ключа. Она поняла, что муж ее закрывает.

Глава 26

Если открыла глаза Евдокия с легким свободным сердцем, то визит мужа ее на землю вернул. Против всех ужасов, сон ей снился прекрасный — предвестник счастливого приключения: огромный зеленый луг, бездонное ясное небо и присутствие чего-то надежного и родного…

Чего? — Евдокия не знала. Определенности не было в сне — был рядом Бродяга, да дело не в нем.

В ком? Она сказать не могла — одними лишь чувствами располагала, но все они были дивные и волшебные…

И после этого — пробуждение: словно кипятком окатили. Словно обухом по голове.

Евдокия сидела в кровати, а мысли ее неслись вразнобой: Майка, сундук с набором ножей, Пенелопа-беглянка, «молоковозка», страшная смерть и молодой человек, не в пижаме — в костюме…

Да-а, ночные приключения ее таковы, что разумней принять их за сон — да как тут принять, когда в доме нет Пенелопы.

«А куда я нож ее дела?!» — подхватилась вдруг Евдокия, да тут же и вспомнила: «Помыла и вместе с тем, что с собою брала, обратно в сундук уложила на старое место к другим ножам».

Это была ее последняя мысль, оформленная в нечто разумное, остальное — снова полный разброд.

Сплошь череда вопросов. Кто она, Пенелопа? Куда бежала? Зачем ей сундук ножей? А молодой человек, кто он? Как попал в центр событий? Случайно или нарочно? И почему не ответила Майка? Ведь просила сама позвонить и, следовательно, ждала от Евдокии звонка, но не ответила. Что с ней случилось? Маньячит по городу?

Вопросы — одни вопросы. И все без ответов. Ясно было только одно: просто чудо, что ни охранник, ни консьержка не заметили путешествия Евдокии.

«Хотя, какое тут чудо? — вяло решила она. — Леня прав, дрыхнут они на работе. Как выяснилось, я убегала ночью из дома не в первый раз и всегда это делала незаметно. И в том Леня прав, что Бродяга лапы испачкал не в садике, а я, глупая, думала, что гуляю во сне. Ужас какой, — содрогнулась она, — вдобавок ко всем моим нервным болезням еще и лунатиком стала! Как же это? Даже страшно подумать, бродила по городу в ниглиже! В мятой ночной рубашке шастала на свидание к незнакомцу! К мужчине! Вот кто я после такой измены? — горестно озадачилась Евдокия. — Приличных слов для себя не нахожу, и Леня прав…

А что же тот молодой человек? Он тоже, выходит, лунатик!»

И тут до нее дошло, что, вероятней всего, и Пенелопа не всегда спала по ночам — и с ней не полный порядок: не зря же она хранит в чулане сундук ножей.

В голове Евдокии словно щелкнуло что-то, будто сила неведомая кнопку нажала, и беспорядок исчез — потекла стройная мысль.

И сразу все воедино сложилось. Майя не ей позвонила. Точнее, ей, но для того, чтобы она разбудила кого-то. А кого? Не Пенелопу ли? Ну да, Евдокия Майе звонила, а Майя не отвечала, но зато у нее у самой в квартире зазвучала телефонная трель. Если верна эта догадка, то в какие дебри ведет она?

Пока догадка никуда не вела. Евдокия не могла себе объяснить каким образом Майка-маньячка связана с праведной Пенелопой, которая почему-то хранит в сундуке ножи. Кто есть Майка и кто — Пенелопа, пока вопрос, но ножи точно убийцы.

В качестве объяснения приходила в голову мысль, что Майка ножи те подкинула, но Пенелопа знала про них и молчала. Почему?