Ты меня любишь

Он идет домой к тебе (несправедливо!), а я иду домой к Чески, Оньку и Ушку, которые не просто исключительно милы. Они также дают нам повод круглосуточно общаться. Ты присылаешь мне ссылки на игрушки для кошек, и ты «слишком занята подготовкой к Рождеству», чтобы приехать и познакомиться с нашими котятами, а я тоже занят, подталкивая Фила к решительным действиям и мысли о том, что музыка важнее всего прочего. Близится Рождество, Фил с каждым днем чуть ближе к краю, и я ежедневно отправляю тебе фотографии, в основном Онька. Ты отвечаешь, что от такой милоты можно и умереть, я ухитряюсь как-то заснуть, а на следующий день иду на собрание, где Фил строчит в телефоне песню о том, как жена не дает ему прохода из-за чертовых кошек и книжных магазинов.

Я прихожу домой после собрания, играю с котятами и читаю твиты Фила.

Скорей бы, черт возьми, уехать на гастроли. Филистимляне# Всем мир#

СакриФИЛа вызывали? Рождества не будет# Всем мир#

Аккуратнее с акулами внутри ваших акул, филистимляне… Всем мир#

Что вы делаете, если жена сидит в печенках? Прошу дружеского совета Всем мир#

Чески, Оньк и Ушк очаровательны, они царапают альбомы «Сакрифил», купленные через интернет, но я не могу сидеть сложа руки. Не сегодня. Я хочу тебя увидеть. Хочу посмотреть, как рухнет твой брак. Надеваю толстовку, беру бинокль и выхожу за дверь.

В лесу холодно, в лесу темно, а твои окна светятся, и я вижу тебя, Мэри Кей. Ты листаешь книгу, и в комнату входит твоя крыса, а ты не поднимаешь глаз. Ты показываешь ему средний палец, он хлопает дверью, и ты теперь моя. Ты больше не любишь его. Ты любишь меня.

Удар обрушивается из ниоткуда.

Что-то твердое бьет между лопаток. Бинокль — вниз. Я — вниз. Еще один удар, ногой в спину, я тяжело дышу — бедные мои ребра. Снова удар. Бам! Я стою на коленях, во рту вкус крови; еще один пинок — и я падаю на камни. Корни впиваются в спину, на грудь опускается ботинок, и я узнаю этот ботинок. Я видел его. Тяжелый, якобы-армейский-но-не-совсем.

С хрипом из моего рта вырывается имя:

— Меланда?

12

— Так и знала! — Меланда сжимает в руке перцовый баллончик, розовый, словно «Кадиллак» твоей матери. — Так и знала, что ты извращенец! С самого первого дня. Хватило двух слов: Вуди Аллен.

Твою мать. Твою мать.

— Меланда, ты все неправильно поняла.

Она бурчит:

— А ты, конечно, мне сейчас объяснишь. Не утруждайся, я знаю, чем занимаются извращенцы.

— Ты ошибаешься. Дай мне… Выслушай меня, пожалуйста.

Она вдавливает огромный, злобный ботинок в мою грудь — точно будет синяк.

— Выслушать тебя, Джо? Будешь врать, что наблюдал за птицами? Ты, наверное, и не знал, что Номи живет в этом доме, а?

Номи? Нет, все не так. НЕТ. Не могу дышать; я птица, погибающая в грязи.

— Меланда, ты ошибаешься.

— Книги он любит! И кино. А еще птиц. Птичек, похожих на девочек-подростков.

Мои голосовые связки застывают. Ботинок. Ложь.

— Нет, Меланда. Нет-нет, я не подглядывал за Номи.

— Не дергайся, извращенец.

Она вынимает из кармана телефон, набирает номер, считая меня извращенцем, а после обвинения в педофилии не отмоешься; и я же не гребаный педофил; Меланда, может, и выучила пару приемов самообороны, однако об искусстве атаки ей еще многое предстоит узнать. Я хватаю ботинок и дергаю. С силой. Она падает, ее телефон падает, и я зажимаю ладонью ее большой грязный рот. Поднимаю ближайший камень.

Хруст.

* * *

Меня все еще трясет, Мэри Кей. Меланда заперта внизу, в «Комнате шепота», и такое дерьмо не должно случаться в Кедровой, мать ее, бухте. Я переехал сюда, чтобы стать счастливым. Переехал, чтобы обрести мир и покой, а теперь мои ребра горят огнем.

Котята бесполезны и беззаботны, мяукают и играют как ни в чем не бывало (спасибо, дурачье), и я дрожащей рукой беру телефон. Внизу стоят камеры видеонаблюдения, но она еще не очнулась.

Я не просил ее лезть в наш блюз, Мэри Кей. Пока что все спокойно, однако не могу же я держать ее здесь вечно, она же не гребаный кот; и отпустить не могу — не хочу быть тем, кто убил твою лучшую подругу (даже при том, что для человека, считающего репутацию частью самого себя, это была самооборона).

По крайней мере, у меня есть ее телефон (спасибо за доступ по отпечатку пальца, «Эппл»!), и я становлюсь Знатоком Меландовой Жизни. Она планировала отправиться в Миннесоту и разыскать единственного приличного парня, с которым когда-то встречалась, поэтому я написал в школу, что она уезжает из города ради нескольких собеседований. Судя по ответному письму, никто не расстроился (она со всеми учителями успела испортить отношения), и мне пришлось выдумать для нее алиби, Мэри Кей. Мы живем в Америке, но одинокая, относительно привлекательная женщина не может просто «исчезнуть», ибо ничего женщины не любят больше, чем истории о других без вести пропавших женщинах.