Ты меня любишь

Тишина сгущается. Ты в салоне, сидишь в кресле, ровно в 322 метрах от меня. Тебе нечем заняться, кроме как переписываться с подружкой; неужели тебя одолела подозрительность? Сработало шестое чувство? Ты сбежала из салона? Уже стучишь в дверь Меланды? Помоги мне, боже, если дурацкая фотография, которая даже не моя, все испортила, и ты не нарушишь молчание. Мне нужно знать, что ты не мечешься по городу в поисках подруги. Мне нужно знать, что ты не в полицейском участке, где к таким происшествиям не привыкли, и нужно найти тебя, поскольку ты не из тех, кто игнорирует друзей. Я иду к «Светлячку» и задерживаюсь у тамбура — я так долго по тебе скучал… А потом дверь вдруг распахивается. Выходишь ты. И челку ты не сделала.

Ты машешь мне, я машу тебе; у меня в руках телефон Меланды, но ты его не узнаёшь. Первым делом — умный Джо! — я снял девчачий чехол. Ты суешь руки в карманы, идешь в мою сторону, с каждой секундой становясь ближе, — и вот ты здесь. Касаешься своих волос.

— Чересчур, да?

— Ну, Мэри Кей, ты же только что из салона…

Ты смеешься, и я спасен. Мы спасены. Ты ничего не подозреваешь (иначе держала бы свой телефон так, словно в нем важные улики) и не считаешь странной нашу встречу — ведь мы в Кедровой, мать ее, бухте. Мы здесь живем.

— Рада тебя видеть, — говоришь ты, — но мне, наверное, пора домой…

Врунья. Ты только что приглашала Меланду выпить.

— Да ладно тебе. Не хочешь выпить? — Я задерживаю дыхание и неотрывно смотрю на тебя. — В «Хичкоке»?

Ты киваешь.

— В «Хичкоке».

Твои локоны подпрыгивают, пока мы идем, мы в движении, и я говорю, что мне тоже не мешало бы подстричься, и ты говоришь, что в «Светлячке» принимают без записи, и я открываю перед тобой дверь, и ты благодаришь, и мы садимся у окна. Ты сцепляешь пальцы.

— Ладно, — говоришь, — мне не по себе от того, что между нами произошло.

Я делаю глоток воды.

— Ерунда, Мэри Кей. Я понимаю.

Ты раскрываешь меню и ведешь себя так, будто не сказал я ничего необычного, и ты сомневаешься, взять ли вина или кофе, и всё для нас в новинку. Для нас всё впервые. Ты заказываешь бокал шабли — а в прошлый раз мы пили кое-что покрепче — и натягиваешь ворот свитера на подбородок. Только что призналась, что чувствуешь себя неловко, а теперь посмотри на себя: делаешь нарочито маленькие глоточки, то и дело проводишь рукой по волосам, будто я слепой, будто жаждешь комплимента, будто я должен убеждать тебя, что ты привлекательна.

Ты — лиса. Лисы всегда знают о своей привлекательности. Я смотрю на тебя.

— У тебя что-то случилось?

— Нет, — говоришь ты, — просто устала. — Чушь. — Видимо, встала не с той ноги. — Снова чушь, отговорка, ответ маленькой девочки, ответ незнакомца. — И слегка сбита с толку. Меланда сказала, что сегодня уезжает в Миннеаполис.

Я измотан и мечтаю, чтобы ты снова болтала чушь, потому что ТВОЯ ЛУЧШАЯ ПОДРУГА У МЕНЯ В ПОДВАЛЕ, и я зря не отпустил тебя домой. Я киваю.

— В отпуск?

— По ее словам, на собеседование. — Тревожных сигналов предостаточно. Если б ты поверила истории Меланды, этого «по ее словам» не появилось бы. Я пью воду. Ты потираешь лоб. — Может, я себя накручиваю… — Да. Будем придерживаться такой теории. — Она давно собиралась туда переехать… Только момент не очень удачный. Или мне кажется…

— Не хочешь что-нибудь съесть?

Ты игнорируешь мое предложение.

— На прошлой неделе мы прошли тест, определяющий, какой ты персонаж из «Наследников»… — Знаю. Я читал ваши сообщения и очень удивился, что Гномусу выпал Роман. — В общем, у Меланды получился Кендалл, то есть кукла Кен, как ты его называешь… — Боже, я люблю тебя. Ты все помнишь. — А у меня злобный папаша-людоед.

— Не думаю, что Логан — людоед.

— Ага! Значит, ты посмотрел!

— Да, посмотрел, и Логан Рой — хороший человек. А вот его избалованные детки и впрямь чудовища.

— Нет, — говоришь ты, — Логан Рой — чудовище. А его дети за это расплачиваются.

— Это уловка, — говорю я. — Взрослый человек не может всю жизнь дуться на то, что случилось в детстве.

Ты жестом останавливаешь меня, и, вероятно, тебе и твоему мужу самое место в «Комнате шепота» рядом с Меландой, потому что все вы сломаны, вы сломаны без шансов на починку. Ты трешь глаза, твои руки трясутся, а речь всего лишь о дурацком сериале. Я тебе сочувствую. Хочу о тебе позаботиться.

— Думаю, тебе не помешало бы поесть, — говорю.

— Джо, я замужем. — Удар. — Шутки в сторону.

Ты решилась. Сказала мне правду. А теперь не смотришь на меня, только на стол, и мне должно стать легче, ведь мы взяли новый рубеж; но если мы сейчас углубимся в эту тему, ты захочешь посекретничать с Меландой. Я молюсь, чтобы на кухне начался пожар, — без толку.

Мы здесь. Меланда в подвале. Ты неотрывно глядишь на меня. Ждешь.

Я делаю то, что сделал бы любой на моем месте. Молчу. Не обращаю внимания на официанта, который кладет на столик счет, будто выпроваживая нас за дверь. Я вспоминаю наш «Титаник».

Ты вздыхаешь.

— Ну что?

— А что?

— Ну скажи что-нибудь.

— Что мне сказать? Я знал.

— Ты знал?!

— Ладно тебе, Мэри Кей, не так уж велика твоя тайна.

Ты делаешь глоток воды.

— И давно ты узнал?