Ты меня (не) купишь

– Я не хочу есть, – отказывается она, протяжно вздохнув.

– Хотя бы немного, – прошу, садясь на край кровати.

– Саша как?

– Живее тебя, – тоскливо улыбаюсь. – Заперлись с Лучианой в комнате. Котята, мать их.

– Я его так и не поблагодарила. Ром, вы узнали, кто это был? Я теперь приманка для твоих врагов, да? Меня не оставят в покое? А мои ученики? Они тоже в опасности?

– Эй! – Я отставляю поднос на тумбочку и ближе подсаживаюсь к Бабочке. – Что за чепуха? – Глажу ее по щеке. Она опускает ресницы. Губы снова искривляются. Плакать собралась. – Детка, это больше не повторится.

– Я этот пистолет снова и снова вижу. Как в замедленной съемке… Хлопок, пуля, крики, запах… Мне никогда не было так страшно, Ром. И я боюсь, что рядом с тобой теперь этот страх станет неотъемлемой частью моей жизни.

Я аккуратно притягиваю ее к себе и заключаю в свои объятия. Глажу по волосам, целую в висок и шепчу:

– Я тебе обещаю, что все исправлю. Ни одна собака больше не посмеет даже косо взглянуть в твою сторону. Иначе Роман Чех – не Чех.

– Ты и этот случай предвидеть не мог. Как в будущем можешь быть уверен? – всхлипывает она, вжимаясь в меня своим тонким содрогающимся телом.

– Помнишь новости о свадьбе моего брата? Это вранье. Я о похищении невесты с инсценировкой перестрелки. Все было по-настоящему. Знаешь, кто это устроил? Моя сестра Адель с помощью джигитов своего друга Шамана. Не буду вдаваться в подробности вражды Адель и Аси. Скажу лишь, что мы тогда уложили троих, а моя сестрица отправилась в дурку. С моей подачи. Я это сделал ради жены брата. Неужели я не защищу свою любимую?

– Ты убил троих? – скрипит она оледеневшим голосом.

– Не я. Мы. Камиль, я и Фаза. Пойми, что каждый из нас собой закроет любую женщину нашей семьи.

– Я не из вашей семьи…

Я усмехаюсь. Сказать бы ей, что моих врагов бояться не надо. Они передо мной головы склоняют. Но как сообщить ей, что десять лет она посвятила куску дерьма, в итоге покусившемуся на ее жизнь?

Опять ярость ослепляет и прожигает. Не могу я ждать, пока Фаза очухается. Крови Городецкого жажду.

Бабочка засыпает в моих объятиях, так и не поужинав. Укладываю ее на подушку, подтыкаю одеяло, целую манящие губы и приглушаю свет.

Прости, детка, но я должен это сделать.

Переодеваюсь в майку, джинсы и куртку. В подвальной оружейной беру кастет и запасные ключи от тачки Камиля. Она в гараже, под брезентом. Никак руки не доходят в Москву отправить. Вот и пригодилась ласточка.

Со двора охрана не выпустит, Фазе доложит. Повздорим, шлепну пацана в ярости. Так что эта машина – мой единственный путь с виллы. Ворота гаража выходят прямо за пределы моей территории – сразу на дорогу в город. Только за руль сесть сложно.

На лбу испарина выступает и ладони потеют.

В горле першит, но страх становится контролируемым, стоит вспомнить, куда и зачем я направляюсь.

Сжав челюсти, открываю дверь, сажусь и без малейшего промедления завожу тачку. Полбака. Вполне хватит. Пультом открываю ворота, трогаюсь с места и выезжаю. Ничего сложного. И похер, что я снова за рулем машины Камиля. Главное – не думать об этом. Бабочка выше фобий. Я на себя в зеркало смотреть не смогу, если не вступлюсь за свою любимую!

Еду на восьмидесяти, но кажется, ползу как черепаха. Выжимаю газ, воспроизводя в памяти ужас в глазах Бабочки. Городецкий не просто отнял у нее десять лет, он хотел отнять у нее всю жизнь. Подонок! Гаденыш! Мразь!

Прямиком еду в его клуб. Уверен, что он там пар выпускает, скотина. Не прогадываю. В окнах горит свет.

Паркуюсь, даю себе минуту перевести дух, пальцами сжимаю кастет и выхожу на улицу. Холодный ветер отрезвляет, снимает остатки липкого страха. Я уверенно поднимаюсь на крыльцо, с ноги открываю дверь и вваливаюсь в зал.

Городецкий один. Колошматит боксерский мешок в октагоне. Увидев меня, выпрямляется. Наши взгляды пересекаются разрядом молнии. Он перепрыгивает через канаты и фыркает:

– Какими судьбами, господин Чеховской? Об успехах племянника узнать? Ходом ремонта поинтересоваться? Или последними новостями поделиться? Слышал, Дашка уже впухла в проблемы из-за вас. На больничном, мне в школе сказали…

– Завали пасть, говнище! – рявкаю, взяв четкий курс на него.

– Оу-оу, полегче, господин Чеховской. В драке вам меня не побороть, а репутацию подпортите…

На этом его речь обрывается резким ударом по челюсти снизу-вверх.

Не ожидал, господин Городецкий. Башку запрокидывает и, пошатнувшись, назад пятится. Разодранный кастетом подбородок, звучно хрустнувший во время удара, буквально фонтанирует кровью, заливая шею и грудь охреневшего кандидата в мастера спорта.

– Ты, пидар ебаный, на что рассчитывал?! – реву не своим голосом, снова нападая.

Башку ему явно первым ударом сотряс. Ни хрена на ответке сконцентрироваться не может. Тщетно машет руками, блокируя удары, но не в состоянии дать отпор. А я лишь нападаю. Ни черта не вижу: только его рожу, постепенно превращающуюся в кровавое желе. Заваливаю тварь на лопатки и херачу сверху, разбивая челюсти и скулы. Слышу хруст его ломающегося носа, вязкий, булькающий хрип из горла, но не могу остановиться.