Ты мне судьбой обещан был

Утро следующего дня было ужасным. Когда Елизавета открыла глаза, она поняла, что лежит на диване не одна. Рядом, блаженно раскинув руки в стороны, сладко посапывал до боли знакомый мужик. Вирусная инфекция отступила сразу, даже нос стал дышать самостоятельно, потому как конкурировать с олигархами среднего возраста бесполезно самой необыкновенной инфекции. У безмозглой заразы оказалось больше ума, чем у отличницы Чернявской. Полный коллапс. Какого черта Балашов лежит рядом с ней в постели? Было что-нибудь между ними? Не было? Она не помнит ничего. Но тогда почему они спят в одной постели? Ужас и полный бред. А спит хорошо. Лицо спокойное и очень доброе. Что делать? Подсказал бы кто-нибудь, да некому. Елизавета тихонечко сползла с дивана, накинула на себя халат и выползла на кухню.

Необходимо было подумать и вспомнить события прошлого вечера. Ага, вспомнила, как же, кто бы позволил. Кому утро наступающего дня, а кому самое время возвращаться домой после ночных утех и развлечений. Буйный сосед, по всем признакам, вернулся в родные пенаты, топочет своими ступнями нереального размера по коридору и еще там что-то бормочет. Никто не спорит, журналистская элита гуляет обычно ночами по всяким там крутым клубам и светским тусовкам. Она не против, она очень даже за. Но за что на ее несчастную голову столько килограммов счастья? Она же никому ничего плохого не сделала, с какого перепугу знакомая часть мужского населения использует ее по полной программе? Один дрыхнет на ее диване, второй в восемь часов утра вспомнил, что у него есть личная жилая площадь. Сплошной сумасшедший дом. Никому нет дела, что она болеет. Все решают собственные проблемы на свой, особенный лад. Бежать некуда и пожаловаться некому. Тем более она совершенно не помнит, с какой такой фигни в ее личной постели спокойно, с детской непосредственностью счастливо посапывает господин Балашов.

Как в фильме ужасов, Елизавета вспомнила, и воспоминание было необыкновенно ярким и четким, что совершенно безапелляционно, с наглостью напившейся нимфетки, предлагала себя Балашову в жены. Помнится, что он не согласился. Какой позор. Хотелось просочиться в форточку и превратиться в маленькое пушистое облачко. А тут еще на кухню прется сосед. Вот гад, шел бы к себе в комнату, так нет, надо непременно зайти на кухню, как будто медом ему тут намазано. Звук его шагов парализует и вызывает опасение. Нет сил сейчас бороться с этим коммунальным монстром. А выхода нет. Или иди в комнату, где сном невинного младенца дрыхнет олигарх, или бейся с соседом по коммунальной кухне. Второй вариант устраивал больше. Потому как с первым было все непонятно и довольно опасно, а здесь еще можно было побороться.

– Ну чё, пигалица, может, сегодня чаю дашь? – еле ворочая языком, поинтересовался Андрей. Был он хорошо выпивши, но на ногах держался довольно прочно.

– Я болею, между прочим, – сурово отрезала Елизавета.

– О-бал-деть! – Годзиллу покачивало из стороны в сторону, но чувства юмора он при этом не терял. – СПИД, гепатит B, последняя степень наркотической зависимости? – ехидно поинтересовался он. – Что там еще обычно бывает у отличниц? Неужели сифилис или триппер? Не волнуйся, это сейчас лечится, кроме СПИДа, конечно.

– Да пошел ты! – огрызнулась Елизавета.

– Вот так всегда. Ты к людям всей душой, а они к тебе всей задницей, – пожаловался непонятно кому Андрей.

– Ты чего на кухню приперся? Пожрать? Вот и жри! При этом, замечу, жрите, господин сосед, на своей коммунальной территории. – Елизавета рассвирепела по-взрослому. Очень хотелось схватить в руки предмет потяжелей и запустить его в соседа из последних оставшихся сил.

– А ты чего такая бешеная? С виду нормальная девчонка, а ведешь себя хуже дикой кошки камышовой. Совсем болеешь, по-настоящему? – заботливо поинтересовался Андрей и, приложив свою огромную ладонь по-бабьи к щеке, горестно продолжил: – Вот не повезло с соседкой. Мало того, что с жизнью не повезло, так и с соседями не заладилось. Вот смотрю я на тебя, Лизка, и думаю: девка ты отличная, красивая, умная, но дура-а-а-а!

– Да как ты смеешь, – задохнулась Елизавета, – хочешь по своей пьяной башке скалкой получить? Сейчас допрыгаешься. Кто позволил тебе меня оскорблять? Что ты знаешь обо мне и моей жизни?

– Да не хотел я тебя обидеть. Чего ты сразу на людей кидаться начинаешь?

– Да пошел ты! – Лиза могла буянить, сколько ей угодно, но, если разобраться, выхода у нее не было.

– Лизка, будь ты человеком, давай махнем по маленькой, по-соседски. – миролюбиво предложил Андрей.

– По-моему, ты уже намахался, дорогой сосед. Баиньки не пора?

– Пора, наверное. Но махнуть хочется больше.

– Алкоголик.

– Я не алкоголик, я любитель выпить.

– А это разве не одно и то же?

– Сравнила, блеснула умом. Это две большие разницы. Вот я одного не понимаю. Как ты с таким характером людей лечишь? Недобрая ты, Лизка, дикая совсем.