Ты – моё Настоящее Новогоднее Чудо!

Исполненный самых скверных предчувствий Сиян неотрывно следил за тем, как одна за другой на алтаре угасают руны.

С того самого момента, как только он узнал о готовящемся ритуале, он пытался себе объяснить, что его тревога – более чем оправдана и что, наоборот, было бы странно, если бы он не беспокоился. Однако это его не успокаивало. Хуже того, с каждой секундой в нём все более и более крепло убеждение, что с таким настроением, с каким за грань ушла его напарница, назад не возвращаются…

Он не был способен читать мысли той, к кому его приставили сопровождающим, лишь её эмоции. Да и то не все и не всегда. Только особенно сильные или те, которыми она делилась с ним намеренно. И всё же он не сомневался – душа Екатерины Алексеевны ушла за грань, чтобы выполнить задание и расквитаться, наконец, с навязанным ей контрактом. Что позволит ей, как она думает, выбыть из игры и упокоиться с миром. Он несколько раз пытался объяснить напарнице, что никакая это не игра, не виртуальная реальность, не сон. Но каждый раз лишь напрасно сотрясал воздух.

Внезапно его словно бы ослепило лучом света, а в груди что-то оборвалось… Чужие воспоминания сокрушительной волной цунами атаковали его мозг, заставив на мгновение потерять сознание.

– Да чтоб тебя! – непроизвольно вырвалось у зверька, как только он пришёл в себя и понял, что был прав. Напарница не вернётся.

На его счастье, Верек, Мальд и Сэнди были слишком заняты приведением в чувства вернувшегося из путешествия во Тьму парнишки.

На алтаре, отсчитывая последние секунды жизни Марика и Кейт, догорала последняя руна. По крайней мере, так думали эти трое. И именно поэтому все трое были так сосредоточенны на мальчике: для того, чтобы провести душу через грань мира живых – проводник и сам должен быть живым.

Сиян же, в отличие от них, уже знал – Кейт они не вернут, потому что Марик привёл с собой из-за грани не душу, а просто ментальный образ. Посему, не теряя больше времени, зверёк метнулся тенью и, запрыгнув на грудь бесчувственной девушки, прикоснулся лапой к кинжалу.

* * *

Едва только Екатерина Алексеевна произнесла последнее слово заклинания, завершив тем самым ритуал, всё её существо охватила столь невыносимая боль, словно бы её разорвало на атомы. Хотя, почему «словно бы?»…

Ослепленная, она не видела того, как беспросветный мрак бездны залило ярко-голубое пламя. Лишь чувствовала, как его испепеляюще-ненасытные языки методично обгладывают её лицо, плечи, руки и ноги. Оглушенная, она не слышала своего вопля. Лишь чувствовала, как с каждой секундой всё немилосердней саднит её горло.

Вскоре, впрочем, забрав с собой боль, ушли также и чувства. И её измученная душа обрела, наконец, столь долгожданный покой…

По крайней мере, именно так она думала, пока не очнулась от того, что её, словно овцу на заклание, тянут в неизвестном направлении. С той разницей, правда, что её тянули не за удавку на шее, а за удавку на… сердце. По крайней мере, именно из того места, где у живых в груди билось сердце, исходила натянутая до предела нить. Яркая, вибрирующая от напряжения, насыщенно-алого цвета.

Нахмурившись Екатерина Алексеевна попыталась прикоснуться к нити. И не смогла. Та была слишком обжигающе горячей.

– Да сколько же можно?! – раздраженно проворчала она, в ту же секунду заподозрив, что дело явно не чисто.

Раздайся с небес торжественный глас или же внезапно зажгись яркий свет, она бы не сомневалась, что всё идёт по плану. В том смысле, что душа её по-прежнему направляется на покой. Но нить… Нить внушала серьёзные подозрения. Которые уже в следующее же мгновение укрепились. Нет, никто и никуда её не звал. Будь это так, она наоборот успокоилась бы. Однако она вдруг поняла, что куда-то сильно опаздывает. И что ещё хуже, ужасно беспокоится по этому поводу.

– В третий раз не дают спокойно умереть! – устало констатировала она, поняв, что опять и снова не видать ей заслуженного покоя. – Или уже в четвёртый?!

Нить, исходящая из её груди натянулась ещё больше, и она почувствовала, что больше не парит, а словно бы скользит по приятно холодящим кожу шелковым простыням, утопая в нереально мягкой и одновременно бездонной перине.

Впрочем, приятными ощущения были всего несколько мгновений, вслед за чем пришло ощущение ужасного холода. Грудь пронзила настолько невыносимо острая и сильная боль, как если бы из её груди выдирали сердце…

Догадаться, что именно являлось источником её мучений, было несложно, и Екатерина Алексеевна вновь потянулась к нити. И вновь лишь обожгла руки.

«Нужно ослабить натяжение нити!» – внезапно озарило её, и она, скользя руками и ногами по ставшими уже ледяными простыням, то ли поползла, то ли поплыла туда, куда тянула её огненно-алая нить.

* * *

Арон Психопомп Тридцать Третий терпеть не мог совещания и, наверное, именно поэтому всегда на них опаздывал. Что невероятно злило его начальника Эрмия Психопомпа Первого, уже не раз грозившего своему внештатному сотруднику увольнением. На что Психопомп столько же раз тяжело и грустно вздыхал:

– Обещания! Обещания!