Ты мой

Аврора больше не сидит на другом краю палаты, она уже готова вводить мне что-то в катетер, но Эмери запрещает ей это делать. Я же готова сорвать с себя все эти дурацкие аппараты и сбежать отсюда. Сбежать туда, где на меня не будут смотреть этим дурацким взглядом и говорить, что последние два месяца мне приснились.

– Эмма, послушай меня, – просит Эмери. – В той аварии тебя спас шлем. Шлем, который отдал тебе Аарон.

Я мотаю головой, не желая ее слушать. Не желая понимать, к чему она ведет.

– Я знаю, что это сложно принять, но…

– Нет, не говорите этого! Не говорите этого! – кричу я. – Я не верю вам!

– Мне очень жаль, Эмма, но Аарон погиб.

Я закрываю уши, не желая слышать этого. Не желая впускать в свою голову эту информацию. Но она пробивается через все стены. И когда сопротивляться не получается, я сдаюсь. Крик переходит в рыдания, а первая мысль, которая проскальзывает, бьет меня сильнее, чем новость о его смерти.

Это я не справилась с управлением. Это из-за меня мы попали в аварию. Это я убила Аарона.

Я не помню, что происходило после. Я лишь слышала всхлипывания мамы и слова Авроры о том, что мне сейчас станет легче. А затем наступила темнота. Очередная темнота.

Глава 29

Сколько должно пройти времени до того, как я приму реальность? Сколько прольется слез? И как часто я еще буду слышать фразу «мне жаль»?

Дайте мне точные цифры, потому что я уже устала ждать, плакать и слышать одно и то же.

Мысль о том, что я убила Аарона, не давала мне покоя. Я ни с кем не общалась, никого не хотела видеть. Я все это время нуждалась в нем. Но его больше нет в живых, и виновата в этом я. Я не справилась с управлением. Я забрала у него жизнь.

Кроме родителей, в палату стали пускать друзей. Но за прошедшую неделю я никому не сказала ни слова. Я не знаю, чего все от меня ждут. У них было два месяца, чтобы принять эту новость, так пусть и мне предоставят это чертово время. А не приходят изо дня в день, пытаясь помочь мне.

Каждый раз, когда я оставалась одна, я погружалась в воспоминания своего, как оказалось, сна. В те моменты, когда я была счастлива и даже не задумывалась о том, как обстоят дела на самом деле. Так я делала и сейчас. Вспоминала то хорошее, что подарил мне Аарон, пусть и во сне. Мне приятно, что он все еще жив в моем сознании.

Я вспоминала все, начиная с нашей встречи в больничном коридоре. И, как молния, в моей памяти начали проскакивать его фразы, внимание на которые я совсем не обращала.

«Прости, что подверг твою жизнь опасности».

«Ее не должно быть здесь… то есть там…»

«Зачем я разрешил тебе сесть на мотоцикл? Свалилась же ты на мою голову».

Сердце пропускает удар.

«Я бы дал нам больше, чем просто шанс, Эмма. Но мы находимся в этой реальности, и вернуться в другую нам двоим невозможно».

«Все должно было случиться не так».

Каждая фраза с большой болью отдается в сердце. Он знал. Черт, в моем сне он будто был живым и настоящим. А может, и был. И если это был Аарон, то в таком случае все встает на свои места.

Он отталкивал меня. Отталкивал до последнего, понимая, что все именно так и закончится. Он не хотел причинять мне боль. Но боль – это часть моей чертовой жизни, и от нее не избавиться.

Бэйкер всегда напоминал мне о том, что мы – это не навсегда. А фраза о том, что, если действительно любишь, не уйдешь никогда, сейчас зазвучала совсем по-иному.

Перебирая мысль за мыслью, я чувствую, что мне становится трудно дышать. Слезы душат, а голова начинает кружиться. Истерика усиливается, когда я вспоминаю о его сестре. Эмили. Она потеряла из-за меня брата. Я забрала у нее еще одного близкого ей человека. Пытаясь успокоиться и восстановить дыхание, я смотрю в окно, из которого открывается вид на город. Но сейчас почти полночь, и я вижу звезды, которые светят слишком ярко. Я впадаю в настоящую истерику.

Когда-нибудь все это закончится. Боль утихнет. Мысли успокоятся. И, возможно, я снова смогу смотреть на мир прежним взглядом.

-

Это так странно. Ты вроде бы знаешь человека. Но в то же время совсем его не знаешь. Впервые за две недели ко мне пришел Ноа. Логично, что он пришел впервые, ведь в реальной жизни мы не знаем друг о друге почти ничего. Мы даже толком не общались.

Ноа молчал. Я молчала в ответ. Мы будто оба были сейчас не здесь. С последней нашей встречи он сильно изменился. Кажется, что даже состарился лет на десять. Но в этом лишь моя вина. Я принесла слишком много боли ему и его семье.

– Я рад, что тебе уже лучше.

Это первое, что он произнес за примерно полчаса. Но лучше бы он молчал. Его голос очень похож на голос Аарона.

– Не нужно, не говори, пожалуйста, – прошу я. К глазам подступают слезы. – Я не хочу слышать это. Прости, но ваши голоса очень похожи. И я не могу…