Позвонив Идке в приемную, я попросила соединить меня с офисом Максима, но максимум, что она смогла сделать это – переадресовать вызов к его секретарше, которой я добрых минут десять доказывала срочность своего звонка.
– Кира. Что-то случилось?
Я громко вздохнула и вытерла вспотевшие ладони и шорты. Господь, почему так страшно? Почему я, просто, не могу сделать это? Разве, настолько труслива?
– Кира? – Обеспокоено повторил он.
– Я… – Господь всемогущий, помоги мне.
– Говори, пожалуйста, у меня совещание, прямо сейчас.
Да, я должна была понять, и говорил он в полтона и секретарь об этом сказала. Нет, я не могу этого сделать, у меня даже внутри все затряслось и язык, словно к небу прилип.
– Если ты.
– Я… Я здесь. Наверное, со связью какие-то проблемы. Я хотела спросить. Могу ли съездить в торговый центр?
– Конечно. – Кажется, он расслабился, судя по голосу. – Я пришлю водителя.
– Нет. – Я почти вскрикнула. – То есть, я могу сама.
– Это даже не обсуждается. Поговорим об этом потом. Ладно? Во сколько ты хочешь поехать?
– Пять. В пять.
– Хорошо. Мне нужно идти.
Трубку положил первый, а я продолжала слушать громкие отрывистые гудки в динамике. Может, это к лучшему? Закончить все сегодня. С одним и со вторым. Вернусь к маме, начну все сначала, устроюсь на работу подальше от этого всего, зато буду рядом с Егоркой, буду помогать ему после операции. От чего тогда в груди все сжимает и трясет? Глупая. Идиотка. Почему, просто, не могу отдать этот договор и жить своей жизнью? Дети Господни, во что я вляпалась? Это не может быть правдой.
За бесконечными убеждениями себя в том, что я смогу что-то исправить, сделать что-то хорошее, хотя бы попытаться, я не заметила, как приехал водитель. Разумеется, это был не Богдан. Хмурый широкий мужчина лет тридцати пяти, с легкой залысиной.
Я написала Владиславу Романовичу СМС.
Ответ пришел примерно через пять минут.
Выйдя у торгового центра, я поняла, что водитель плетется примерно в полуметре от меня, и это бы раздражало меньше, если бы я не знала, что сейчас выдам себя с потрохами. Хотя, казалось бы, какая разница? Либо я избавляюсь от этого уже сегодня, либо борюсь с этим.
Я хоть и нервничала безумно, прокручивая в голове разные вариации нашего разговора, и выглядела из-за этого слишком нервно, но водитель даже ничего не сказал, когда я попросила подождать меня. Руки дрожали, ладони потели каждые три секунды, даже с ручки соскользнули, когда дверь открывала.
Комната была маленькой и неуютной, хотя дискомфорт скорее был вызван моим внутренним состоянием на грани стресса. Владислав Романович поднялся из кресла и гаденько так улыбнулся, хотя теперь почему-то все, что было связано с ним, казалось, гаденьким.
– Выпьешь что-нибудь? Я заказал чай, кофе, виски – дерьмо, сразу говорю.
Я сглотнула ком и облизнула пересохшие губы.
– Я бы воды выпила. Пожалуйста.
– Присаживайся.
Прижимая к себе сумку, я уселась в кресло, сжав ноги, мужчина налил мне воды и протянул стакан, руки у меня дрожали, когда я его брала.
– Ты принесла мне, что я просил?
– Я хотела поговорить.
– Поговорить? О чем же?
– У меня не так много времени. Я хотела сказать, что вам с Максимом нечего делить. Вы братья. Родные, ведь так? Разве нельзя.
Он рассмеялся и подошел ко мне, наклоняясь. Я вздрогнула.
– Ты дура, Кира. Где гребаный договор?
Я вжалась в спинку кресла.
– Что Вы хотите сделать? Как собираетесь заканчивать то, что начали?
– Ты, правда, хочешь знать?
Я кивнула.
– Я отправлю своего брата туда, где ему место. В тюрьму.
– Что? – С трудом получилось выговорить, я почти задохнулась в этот момент и, паника окутала все мое сознание. Подорвалась с места, но мужчина вернул меня обратно, грубо схватив за руку.
– Ты не принесла договор? Зачем ты пришла?
– Я хотела сказать, что Вы поступаете неправильно. Вы не можете этого сделать. Пустите, или я закричу.
– Ори, сколько хочешь. – Он ехидно улыбнулся и, я почувствовала резкий прилив жара к голове и в глазах все начало плыть. – Хорошо, что я подстраховался.
– Что? – Я попыталась встать, но ноги словно онемели и, я плюхнулась в кресло. Мысли поплыли в разные стороны, зрение перестало фокусироваться и после, все погрузилось во мрак.