Ты мой закат, ты мой рассвет

Понятия не имею, что буду делать, если Антон скажет «нет». Если скажет «я от тебя устал. Очкарик» — сойду с ума. Если напомнит о моем предложении развестись…

Покалывает в области сердца, и я потихоньку, надеясь, что не подаю виду, сильнее прижимаю локоть к левому боку.

— Ты хочешь развестись. Очкарик?

Я прикрываю глаза, мысленно пытаюсь успокоиться четом от одного до десяти, но все время сбиваюсь: один, три, пять… девять, два, три, семь…

— Нет, не хочу.

— Тогда у тебя есть время… жена. Только больше никакого телефонного молчания, договорились? Отвечай на мои звонки и сообщения, и, блядь пиши и звони сама! Я же не какой–то моральный урод, что ты боишься лишний раз позвонить. Я твой муж, писательница. Смирись уже, а то ну ей–богу как маленькая.

Киваю снова и снова, принимая и соглашаясь на все.

Счастье превращается в воздушный шарик и перекрывает гортань.

— Все, женщина, мне правда пора, а то ни хрена не выберусь. Я с отчаянием считаю его шаги.

Я хочу его увидеть. Мне сегодня — слишком мало.

— Антон! — На подземном паркинге голос эхом поднимается к бетонной крыше.

Муж оборачивается, вопросительно приподнимает бровь.

— Я приглашаю тебя завтра в кино. На «Звездные войны». Если пойти на сеанс в шесть, то успею потом отвезти тебя в аэропорт.

Антон молчит.

Господи, как же это глупо! Он устал, у него здесь работа, которая — я уже знаю — выматывает ему нервы и добавляет седин раньше времени, а я со своим детским «приглашаю в кино».

— Прости, — пытаюсь торопливо загладить свой глупый импульс. — Я эгоистка. Если теперь ты хочешь развод…

— Ты же в курсе, что твоего печального ушастого недоситха, скорее всего, в финале эпично выпилят? — спрашивает с насмешкой.

— Мы еще попкорн не купили, а ты уже спойлеришь. — Уже можно улыбнуться или буря еще не прошла?

— Это не спойлеры, это профессиональное.

— Я же романтическая натура, буду верить в лучшее.

Антон достает телефон, что–то там набирает и только через минуту говорит:

— С меня билеты, с тебя — обжорство.

— С тебя еще и большой носовой платок. — счастливо икаю я.

— Связался же на свою голову с ванильным единорогом, — делано ворчит Антон и добавляет, уже без улыбки: — Я остаюсь с тобой на выходные. Походим на свидания. Как сама захочешь.

— Ты идеальный, — снова икаю, на этот раз так громко, что, кажется, надо мной начинает хохотать собственное эхо.

— Только учти, жена. — Антон как–то дьявольски соблазнительно подмигивает. — Скорее всего, тебе придется стать пропащей женщиной и отдаться мне на первом свидании. Возможно даже в машине.

Три предложения.

Я свожу ноги до боли в коленях.

Потому что мокрая в хлам. Мгновенно.

В квартиру поднимаюсь на дрожащих слабых ногах, открываю дверь и почти вваливаюсь за порог, едва сохраняя равновесие.

Мне уже одиноко.

Целый месяц я как–то справлялась с пустотой внутри себя. Целый месяц жила в ледяном замке и была в нем Снежной королевой, потому что заморозила все. что меня окружало. Чтобы не болело и не оттаяло.

В особенности время. Потому что его у меня не было.

Встреча с Антоном перевернула все. Как будто в разгар ледяной стужи наступила оттепель и все мои защитные стены растаяли, оставив меня беспомощной и беззащитной перед эмоциями, от которых я так трусливо пряталась.

Я никогда не боялась одиночества в себе. Когда никого не любишь и не ждешь, ты владеешь огромным богатством, имя которому — свобода. Когда никто не может быть достаточно близко для удара в уязвимое место, ты владеешь еще одним сокровищем — безопасностью.

Одна встреча с мужчиной, который мне муж и не муж одновременно — и я становлюсь нищей, как церковная мышь.

Господи, мы виделись пару минут назад, но во мне так пусто, что хочется плакать. Это какая–то абсолютно новая, острая и беспросветная тоска до боли в каждой клетке тела, и от нее не спасает даже давно начавшая действовать «волшебная радужная пилюля».

Достаю телефон, долго рассматриваю длинную вереницу неотправленных сообщений. Я не приукрасила — их двести четырнадцать. Точнее, уже двести пятнадцать, потому что в темноте пустой квартиры создаю новое и дрожащими пальцами заполняю его словами, которых так много, что они ломают грудную клетку изнутри.

«Я ведь правда не могу без тебя дышать, мой колючий мужчина. Я как будто не целая без тебя».

Мне никогда не становится легче. Просто… немножко тише в голове и душе. Как будто закрываю разрушительные эмоции прозрачным звуконепроницаемым куполом. Но они все равно здесь: уже целое огромное минное поле, почти впритык ко мне.

Что я буду с ними делать, когда не останется ни одного лишнего сантиметра?

В верхней части экрана всплывает оповещение о входящем сообщении в Телеграмм.

Я установила его еще пару месяцев назад и использовала в основном для отслеживания пары новостных каналов, но несколько недель назад кое–что изменилось.

В: У тебя там все в порядке? С обеда ни одного сообщения. «В» — это Вадик.

И сейчас он для меня… даже не знаю, как сказать. Друг по переписке?

Глава пятая: Йен