Ты моя фантазия

– Краски вас любят, – говорит Марк впервые серьезным и задумчивым голосом. Он смотрит на меня, то есть на картину, где я лежу голая. Одного взгляда на него достаточно, чтобы ощутить прилив горячей крови к самым чувствительным местам. Если так пойдет и дальше, я колени друг о друга до дыр сотру. – Столько деталей. Почему-то у меня не возникает сомнений, что все эти родинки на своих местах. Даже к их форме не придраться, – говорит Марк и снова смотрит на Роберта. – Я, конечно, не могу быть на сто процентов уверен, поскольку не знаком с оригиналом лично, – ухмыляется он, а меня же пронзает очередная вспышка вибрации, – но отчего-то уверен, что всё так, как и есть на самом деле.

– Тут вы правы. Видите этот шрам? – указывает он на мой правый бок на картине. – Мы как-то поехали в городской парк кататься на велосипедах. На протоптанную дорожку выскочила белка и прям под колеса Селин. Она упала и приземлилась весьма неудачно – на сухую ветвь. Та буквально вонзилась ей в ребра! И знаете, что? Эта девушка не проронила и слезинки. Хотя ей было больно!

– Да вы что! – подыгрывает Марк. – Ни одной слезинки?

– Даже капельки! – кивает Роберт.

– Я не плакала, потому что потеряла сознание! – рычу нетерпеливо. – Роберт, заканчивай! – приказываю, подталкивая его назад. Но он берет меня за руку, поднимает её к своим губам и оставляет на пальцах нежный поцелуй. – Слушай, может, хватит уже? Мы насмотрелись и наслушались тебя сполна…

– Ну, что ты! – смеется Марк. – Это же так любопытно. Непревзойденный художник посвятил тебе столько своих работ! Так и что же было дальше, Роберт? Про белку и Селин.

– Белка и Селин, – смеется Роберт. – А дальше мы вызвали скорую и уехали в больницу. И вот уже вечер, я жду в коридоре травмпункта, вокруг сломанные руки, ноги, вывихи, рассечения – страх божий. И вдруг из кабинета, куда забрали Селин выходит доктор и медсестра. Пользуясь ситуацией, я открыл дверь, чтобы спросить, как она, но увидел нечто совершенно поразительное.

Я помню эту историю и, по правде говоря, ничего «поразительного» в ней не было. За исключением тупорылой белки, которая решила покончить жизнь самоубийством и выбрала для этого колеса именно моего велосипеда!

– Я увидел одиночество, – говорит Роберт, долго и вдумчиво глядя на Марка. – Она лежала на кушетке, именно в такой позе, – указывает он на картину. – Взгляните в её глаза! В них столько печали, что сердце может остановиться. Я был рядом с ней, поддерживал её, вот только Селин всё равно чувствовала себя одинокой. Она молча лежала и смотрела на меня, а я был очарован ей до кончиков волос.

Что. За. Хрень.

– Удивительно, – брякает Марк и прочищает горло, будто едва сдерживает смех. Он делает «кхм» и прикрывая рот кулаком. – Только вот я не понял кое-что. Она что, лежала на кушетке совсем голая?

– Нет! – вручаю ему свой стакан с колой, едва не испачкав темную водолазку. – Я была одета! Будь добр, избавься от напитка!

– Она была одета! – успевает ответить Роберт. – Но я всегда вижу Селин в её истинном…

Хватаю Роберта за руку и буквально вытаскиваю его из сгустившейся толпы гостей, которые за время этого бестолкового разговора собрались у последней, пожалуй, самой громоздкой картины.

– Ты в курсе, что я хочу придушить тебя, Роб? В курсе, нет?

– Брось! Что в этом такого? Я же тебе всегда говорил, что ты вдохновляешь меня.

– На что именно? Болтать обо мне неизвестно с кем и мои сиськи кисточкой гладить?

– Слушай, я знаю, что ты злишься, – опускает он руки на мои плечи, – и, поверь, я понимаю тебя.

– Верится с трудом.

– Понимаю! – настаивает. – Но у меня возникли кое-какие трудности, с которыми мне нужно было как-то справиться.

– Какие трудности? – Роберт рассеянно оглядывает гостей. Сейчас я его ненавижу, но это не отменяет того факта, что мы вроде как дружим. – Что случилось?

– Я изменил Наталье.

– Кому?

– Наталье, – закатывает он глаза. – Хозяйке галлереи.

– О, господи!

– Нет, всё не так плохо, как может показаться. В общем у нас с ней начался роман. А потом она наняла новую сотрудницу и та…оказалась очень резвой девушкой. Наталья нас застукала.

– Тебя что, жизнь ничему не учит? Может, пора задуматься, что трахаться втихушку – не твой конек?

– Ты не понимаешь! Эта девушка так свободна в своих желаниях! Она просто делает то, что хочет, а быть такой, сама ведь знаешь, катастрофически сложно! В общем Наталья вышвырнула меня из своей личной жизни и поставила условие: если я не принесу её галлерее весомый доход от этой выставки, то могу катиться ко всем чертям. А мне нельзя. Ты ведь знаешь, у меня только-только жизнь начала налаживаться!

– Тогда не надо трахать всех подряд, чтобы этой жизни лишиться!

– Селин, – снисходительно говорит он и лезет обниматься, – а ты всё такая же милая девчушка!

– Иди к черту! – сбрасываю его руки. – Ты хоть понимаешь, в какое положение меня поставил? А если кто-то из этих людей узнает меня? А если люди, где будут висеть купленные картины, узнают во мне Селин Маро?

– Брось! Тебя никто не узнает! Ты не блогер, не ведущая. Ты просто автор в глянцевом журнале.

– Что, прости?