Ты моё дыхание

– Лукавишь! – щурит он глаза и разглядывает меня с жадным интересом. – Ой, не договариваешь! Ты бы лучше сам признался, мы ж всё-таки бизнес-партнёры как-никак. Это ж дорогого стоит, Константин! Да и это место мне тоже дорого, как ты понимаешь. Просто так сразу и не решишь…

Он тянет время – это я тоже понял. Да, Гришковец плохо расставался со своими «детищами», но деньги любил, поэтому я нагло решил на этом сыграть.

– Думай до понедельника, – сказал я жёстко. – Ну, а нет, либо выкупишь свою долю, либо я найду другого покупателя.

С этими словами я решил удалиться, оставив Андрея в полной дезориентации и прострации.

– Подожди, подожди! – мчался он за мной, путаясь в атласном халате (да, богема в офисах штаны протирал редко, пришлось к нему неофициально нагрянуть). – Что ж ты такой резкий, Громов, как сидр моей тётушки Лолы! Ты хоть намекни, а? Что за спешка? Что за кипеш?

Я остановился. Посмотрел на Андрея проникновенным взглядом и выдал:

– Я наконец-то понял, что для меня важнее всего.

– И что же? – снова становится подозрительным мой бизнес-парнёр.

– Жизнь, – похлопываю я его по плечу. – И роль бармена и совладельца в новой жизни меня больше не устраивает.

Конечно же, Гришковец так ничего и не понял. Я оставил его крепко зависшим в какой-то потусторонней реальности, где он, по всей видимости, решал непосильную задачу: во что бы то ни стало выяснить, какая муха меня укусила и что за всем этим стоит.

Я решил ему задачу не упрощать. Возможно, это как раз сыграет мне на руку и сделает его более покладистым и пушистым. Надежды были, хоть и весьма сомнительные: несмотря на стойкую игру в богему, Гришковец до мозга костей был всё же дельцом, который не любит упускать свою выгоду.

Хоть и разговор получился тягучим, вышел я от Андрея в приподнятом настроении. У меня было что вспоминать.

Например, как мы вчера с Соней букеты по всей квартире расставляли, а она сокрушалась, что я абсолютно не подумал: цветы могут завянуть, ей их жаль.

Под шумок я нашёл у Лики несколько ваз. У неё их много. Педагогическое прошлое махало мне «привет» и радовалось: наконец-то всем этим пылящимся раритетам нашлось достойное применение.

С особым наслаждением я выкинул в мусорное ведро веник от Островского.

– Завяли, – сказал я Соне, которая молча взглядом проводила вполне ещё свежие розы в последний путь. Не возмутилась. И вроде бы не огорчилась. Ещё бы: цветов было столько, что вряд ли пять несчастных роз ранили её впечатлительное сердце.

На ужин не остался. Решил убраться подальше от греха: меня к Соне тянуло так, что я сам себя боялся, а пугать её в мои планы не входило. Но в коридоре, уже за шаг до спасительной входной двери, мы всё же поцеловались.

Она сама. В щёку меня поцеловала. Ну как тут устоять? Особенно, когда она так доверчива. Не льнёт, конечно, но уже и не шарахается.

Я мудро рассудил, что пройдёт время – и всё у нас сложится, как надо. Главное – не накосячить.

С Илоной мы тоже её график работы обсудили. Судя по всему, акула почувствовала добычу, и ей не очень-то хотелось выпускать мою девочку из своих цепких рук. Я прекрасно понимал, к чему эти разговоры о женитьбе и детях. Привыкнет, обучит – и придётся расставаться. А Илона делиться не умела. Точнее, со скрипом. Но об этом можно подумать позже. Есть дела куда важнее и актуальнее.

Весь день я убил на завершение насущных дел. Сдал полномочия очень хорошему пареньку – относительно молодому, вежливому, приятному. Я давно к нему присматривался. Он у меня проходил «практику», и я мог со спокойной душой и лёгким сердцем оставить свой «ответственный» пост бармена.

Вечер у меня был расписан по минутам. Во-первых, заехал за Соней и вырвал её из скрюченных пальцев Илоны. Судя по всему, второй рабочий день прошёл на «ура», и моему директору было мало: она вошла во вкус.

– Привет, – улыбнулась мне Софья, и я почувствовал, как тает в груди сердце. Ничего подобного никогда не ощущал, поэтому ловил мгновения настоящего счастья.

– Жду в машине, – посмотрел я на часы, пытаясь не расплыться в ответной улыбке: Илона слишком пристально за нами наблюдала. – Поедем за Владимиром. Он небось уже все глаза проглядел.

Всё, что я делал, казалось очень правильным. Я ощущал себя отцом семейства, хоть нас с Софьей даже высокие отношения пока не связывали, я уж не говорю о чём-то более приземлённом, что в последнее время занимало все мои мысли. Но, может, как раз в этом и вся суть: я настроился на длительную осаду, и это будоражило меня гораздо больше, чем, например, секс без обязательств, когда тело получает желаемое, а всё остальное молчит.

– Костя! – кинулся ко мне ребёнок. Я подхватил его на руки. Почувствовал, как детские ладошки обнимают меня за шею. Внутри что-то дрогнуло с такой силой, что я даже испугался немного. Ждал. Как можно было отказаться от собственного сына? Я не понимал.

А потом, пока Соня помогала Вовке одеться, я подумал: и хорошо, что этого козла в их жизни нет. Я б всё равно его не потерпел, так что пусть и дальше пасётся подальше от моей девочки и её сына.