Ты можешь идти один

Но она ушла не раньше, чем выкурила одну из моих сигарет. И вот, я снова один. За окном тишина, изредка нарушаемая проезжающими машинами. За стеной спит моя жена и наш ребенок. Уютно светит настольная лампа. Почти такая же, какую демонстрировал мне Боря. Включенная в обычную розетку и теряющая немыслимое количество электроэнергии.

Моя повесть не только о Маленьком Принце. В ней явно есть что-то еще. Может быть, я пишу о любви. Той самой, чистой и непорочной, которой, наверное, могут любить только подростки. И о какой-то несоизмеримо высшей любви, включающей в себя всю Вселенную. Получится ли выразить это? Не такой уж я и мастер слова. Но если не я, то никто.

Глава 8 Фальшивая любовь

Неделя, минувшая с последнего заседания клуба, показалась мне годом. Да, я прекрасно помнил Борю, стоящего у доски, испещренной схемами, помнил его рассуждения о глупости героев «Собора Парижской богоматери». Но столько событий произошло с тех пор! Я побывал дома у Жанны, она согласилась идти со мной на бал, выяснилось, что меня любит Маша, Рыба со своей кодлой избили меня, Боря изобрел способ сохранения энергии, Разрушители убили Мартына… Как все это могло произойти за неделю? Ведь даже за минувшие десять школьных лет я не смогу наскрести и трех ярких воспоминаний!

Но вот мы снова здесь. Стулья стоят полукругом, в центре которого — Софья Николаевна. Мы с Борей сидим рядом. На соседней скамье — Маша, с отсутствующим выражением лица. Книга Хаксли лежит у нее на коленях. Рядом с Машей какой-то десятиклассник. Время от времени он пытается с ней заговорить, но Маша отвечает односложно, и он начинает нервничать. К своему удивлению, я чувствую укол ревности. Если бы она с ним заговорила, мне было бы очень неприятно.

— Ну, подождали немножко, и хватит, — сказала Софья Николаевна. — Давайте начнем. Кто подойдет — тот подойдет. Итак, сегодня у нас на растерзании «О дивный новый мир» Олдоса Хаксли. Леонид, ты читал произведение?

Десятиклассник встрепенулся и пробурчал нечто отрицательное.

— Ну, ничего страшного. Может быть, послушав нас, ты и захочешь ознакомиться с этим романом. Я, как обычно, начну.

В своей бодрой и интересной манере Софья Николаевна рассказала об Олдосе Хаксли, не забыв упомянуть и его эксперименты с ЛСД. Потом немного коснулась истории романа и дала слово нам. Вернее, Боре. Сложно было ее в этом обвинять.

— Прежде всего, — сказал Боря, встав со скамьи, — я бы хотел отметить сарказм моего друга и одноклассника Дмитрия. Он великолепно понял все мои мысли, высказанные на предыдущем заседании, и посоветовал произведение, в корне противоположное «Собору» во всех возможных ракурсах. Я оценил юмор, но готов поспорить с его саркастической составляющей.

— Хорошо сказано! — подбодрила его Софья Николаевна. — Итак, что ты можешь сказать по поводу романа?

— Первое, что нам необходимо принять — это художественную особенность рассматриваемого текста. «Антиутопия» — жанр, в котором описывается не реальность, какой мы ее привыкли видеть, но гипотетически возможное будущее. Причем, будущее отталкивающее.

— Между прочим, — ввернула вдруг Маша, — нет четкого мнения относительно того, является ли роман утопией или антиутопией.

— Мнения тех, кто не сидит в этом классе, нас не должны интересовать, — не глядя на Машу, сказал Боря. — Если мы станем пересказывать чужие слова, то так никогда и не произнесем своих. У меня же есть, что сказать по поводу прочитанного. Возможно, в свете моего прошедшего выступления, многие ждут, что я начну защищать описываемый в книге мир, поскольку он, якобы, является образцом рациональности.

— Слушай, а ты можешь нормально говорить, а? — взбрыкнул внезапно Леонид.

— Видишь ли, Леонид, — повернулся к нему Боря. — Я искренне стараюсь освоить общепринятую манеру общения. Но в данный момент мы не ведем светскую беседу, а обсуждаем литературное произведение. Этот процесс требует от нас более глубоких лексических пластов, чем те, что мы используем обычно.

— Чё? — скривился Леонид.

Боря в восторге показал ему два поднятых больших пальца.