Ты (не) моя (СИ)

— Что вы себе позволяете? Запугиваете беременную женщину и пятилетнего мальчика… Я бы на вашем месте, Владимир Олегович, присмотрелся к своим сотрудникам. Мне кажется, некоторым из них в органах совсем не место.

Грузный невысокий мужчина неопределенного возраста с тремя большими звездами на погонах заметно краснеет. Особенно когда его награждает осуждающим взглядом второй мужчина в форме.

— Это недоразумение! — а голос у него почему-то высокий и даже немного писклявый, — Галина Павловна…

Женщина только лишь по своему имени-отчеству понимает, что дело — серьёзное.

— А-а-а… Владимир Олегович… Вот оно! — выхватывает откуда-то дубликат свидетельства о рождении Давида, — Завалилось нечаянно.

Лжёт и не краснеет. Но зато как быстро нашелся несуществующий документ!

Калинин выхватывает у нее документ и суёт его под нос Владимиру Олеговичу.

— Видите? Здесь написано, что Нина Вадимовна Карапетян является матерью Давида Артуровича Карапетяна. Соответственно, пока суд не решит иное, мама мальчика имеет полное право забрать его у бабушки.

Глаза у Владимира Олеговича начинают бегать и останавливаются на втором мужчине в форме, который строго сводит брови вместе.

— Но… — выдавливает из себя Владимир Олегович, однако дальше свою мысль не продолжает.

— Если мы все выяснили, то Нина Вадимовна и Давид могут быть свободны?

— Да… — тихо и обреченно говорит Владимир Олегович под взглядом еще более нахмурившегося второго мужчины.

— Благодарю! — Калинин отвешивает Владимиру Олеговичу полупоклон.

— Захар Петрович, — обращается ко второму мужчине, — был рад повидаться. Генералу передавайте моё глубокое почтение.

Последняя фраза оказывает волшебное воздействие и на Владимира Олеговича, и на Галину Павловну. Они замирают и перестают шевелится. Даже дышать, кажется.

Захар Петрович благодушно кивает головой:

— Передам, можете не сомневаться.

— Нина Вадимовна, — улыбается мне Вячеслав Михайлович, — Нам ведь пора?

Это всё сопровождается таким взглядом, что я понимаю, что я напрасно здесь расселась. Подскакиваю с места и резво направляюсь к выходу из кабинета. Пока никто не передумал.

Калинин следует за мной, закрывая за собой дверь.

— Нина! — окликает он меня в коридоре, — Мальчишку мне давай. И пошли отсюда быстрее.

Давид — тяжелый. И мне не стоит нести его на руках.

— Давид, — обращаюсь я к сыну, — давай, тебя дядя Слава понесет, а то у меня спина болит?

"Дядя Слава" насмешливо хмыкает, услышав такое обращение к себе.

— Конечно. Я и сам могу пойти, — отвечает сынишка.

— Нет. Лучше я тебя понесу. Так быстрее, — дядя Слава очень хочет покинуть это здание.

Он подхватывает моего сына на руки и идет на улицу. Нас не останавливают.

За оградой отдела полиции ждут те мужчины, которые помогали мне вызволить сына.

Поравнявшись с ними, Калинин спрашивает:

— Чего расслабились? Всем всё отдали?

Нестройный гул голосов подтверждает, что справедливость восстановлена. Даже наш микроавтобус стоит на парковке.

— Тогда — в аэропорт. Не хотелось бы здесь застрять, — командует Калинин.

Все мы грузимся в микроавтобус и уже через тридцать минут пересаживаемся в тот же частный самолет, на котором утром прилетели в Сочи.

— У нас получилось? — спрашивает старший у Калинина.

— Да, Сергей. Ты сомневался?

— Не, Полкан. В тебе — ни разу, — я удивленно хлопаю ресницами, услышав такое обращение к Вячеславу Михайловичу.

— Выдыхай, Нина. Вроде бы всё обошлось. А так вообще, как ты додумалась сюда вернуться?

Я перевожу взгляд на уснувшего рядом Давида. Мы летим уже минут пятнадцать. Мне кажется, ответ, зачем я пошла на такой риск, очевиден.

— Всё равно, это было слишком рискованно, — замечает Калинин, — Но всё хорошо, что хорошо заканчивается. Только боюсь, в нашем случае, всё только начинается.

Я его понимаю — то, что сегодня провернули люди Лазарева, очень разозлит Артура. До такой степени, что он будет использовать все свои связи, которых немало. Но мой почти бывший муж не привык проигрывать. Значит, так просто не сдастся. И от него можно ждать любого, даже самого отчаянного поступка.

Но после сегодняшней удачи мне хочется верить, что и дальше всё у меня получится. И я, наконец, освобожусь от уз навязанного мне брака.

Глава 21

Егор

Как же мне надоело торчать в этой больнице. Еще и Нина трубку не берет… Мне, как любому нормальному мужику, хочется быть рядом со своей беременной женщиной. Видеть, как она меняется, как наш ребенок растет у неё в животе. Вместо этого я отлеживаюсь на больничной койке. Правда, дела мои идут на лад. Только сегодня меня не отпускает беспокойство.

Смотрю в историю вызовов и понимаю, что я перегибаю палку. Или не перегибаю? Может, случилось что? В прошлый раз моя самонадеянность дорого стоила. Я набрал номер Нины уже 25 раз. За три часа. И ни разу она мне не ответила.

Звоню матери. Кто, кто, а она точно должна знать, где сейчас моя будущая жена.

— Алло, Егор! Привет! Как твои дела? — мне кажется, или голос у нее звучит слишком жизнерадостно?

— Привет, мам. Дела — хорошо. Кроме одного момента. Ты не знаешь, куда подевалась Нина? Никак не могу ей дозвониться.