Ты не знаешь о дочери

Но, конечно, кто я такая, чтобы гнать его из дома его же друзей.

Значит, как-то придётся сегодня переночевать так…

Глава 59

Катя

Кристина вскоре уложила спать и их сына, и мы остались вчетвером. Стало холодать, и мы перенесли угощения на стол в гостиной, а на веранде навели порядок. Теперь мы продолжили вечер уже в тёплом доме, уютно расположившись в гостиной.

— А вот и гитара!

— Блин, да я уже сто лет не играл, — хмыкнул Роман, но взял гитару.

Расположил её на своём колене и стал перебирать струны и вспоминать аккорды.

— Вспоминай, — сказал ему Архип. — Мы нет-нет да поём с Крис.

Какое-то время Роман «вспоминал» гитару, а потом заиграла песня. Я узнала её. Она из кинофильма… Про не очень счастливую семью.

— Если только ты захочешь — будем снова мы семья. Только ты захочешь вряд ли… Вот и вся история, — пел Роман.

Пел и смотрел на меня.

Это такой новый способ признаться в любви? Что ж, я приняла на свой счёт эту песню. Только помочь я ему ничем не могу…

Поздно, Рома. Поздно.

У тебя шанс был, и ты им не смог воспользоваться с первого раза. А теперь-то что уж… Довериться я ему не смогу теперь.

Он пытался ловить мой взгляд, но я старалась не смотреть.

А зачем? Душу лишь травить себе. И ему.

До самой ночи звучали песню под гитару. Бывшие одноклассники уже давно не играют и не поют, но руки всё ещё помнят струны… Я словно вернулась в прошлое. И снова ощутила себя девчонкой, одиннадцатиклассницей.

Потом соло взял Архип, а Рома подошёл ко мне и потянул за руку.

— Ну что? — потянула я её обратно.

— Пойдём.

— Ц-ц… Зачем, Рома?

— Один танец.

— Мы не на школьной дискотеке.

— Рыжая, не будь занудой. Просто танец.

Он оказался сильнее, просто дёрнул меня на себя, и я угодила точно в его лапы, едва устояв на ногах.

В нос ударил его запах. Не только парфюм, а именно его аромат. Я узнаю его где угодно — пряный, пьянящий, родной… Причиняющий боль. Потому что всё лишь иллюзия. Он отпустит меня совсем скоро, и этот запах снова исчезнет, оставшись только в мозгу, словно запечатлённый.

— Да блин, аккуратнее! — пихнула я его в бок, заставляя выпустить меня из слишком жарких объятий. — Я не мешок с картошкой!

Роман мягко рассмеялся и взял меня за талию, как полагалось в танце. Моя рука оказалась в его, горячие пальцы обвивали мои, другая его широкая ладонь мягко, но очень настырно, и больше, чем того требовал танец, прижимала меня к крепкой груди Ромки. Он так и оставался настолько высоким, что я едва доставала головой до его подбородка…

— Ты не мешок с картошкой, — сказал он мне.

— Правда? — изогнула я одну бровь.

— Да.

— С капустой?

— Не-е-ет, — протянул он. — Ты рыжая, красивая зануда.

Я пихнула его в грудь, но в ответ услышала снова смех, и была лишь еще крепче прижата к груди мужчины.

— Я скоро задохнусь от танца с тобой.

— Что такое?

— Ты меня слишком сильно сжимаешь.

— Я бы тебя не только сжал, но ещё бы закрыл в комнате с кроватью, и от души бы… — остаток фразы он шепнул мне на ухо.

— Придурок! — я в третий раз пихнула его, с намерением всё-таки уйти.

Мои щёки покрылись стыдливым румянцем. Такие пошлости мне давно уже не говорили! Да собственно, кроме него мне их никто и никогда больше не говорил. Только Питерский мог сказать нечто эдакое, от чего пульс разгонялся до предела за секунды.

— Тебе понравится, ты кон…

— Придурок! — снова процедила я сквозь зубы.

— Я всё ещё отлично помню, как красиво ты это делаешь.

— Бесстыжий!

— А ты зануда, — снова жарко шепнул мне на ухо он, обжигая губами и горячим дыханием мочку моего уха. По спине пробежали мурашки, я невольно вздрогнула и слегка прогнулась.

Вот чего я и опасалась — что он начнёт применять ко мне свои штучки-дрючки, которые всегда на мне работали просто отлично. Рома был моим первым мужчиной, и самым лучшим. Только он один знал, что меня заводит особенно, какие ласки я люблю, и как меня довести до высшей точки наслаждения быстро, жарко и качественно. Секс для него всегда был одной из самых важных сфер нашего общения, а желание — выражением чувств. И сейчас он старается найти отклик во мне при помощи своего тела, пальцев, голоса, губ… И, чёрт побери, это работало.

Я дала слабину лишь раз, под столом сегодня вечером — позволила себя поцеловать. Этого ему хватило, чтобы уцепиться за то, что всё ещё жива наша любовь. Хотя в понимании Романа, желание постели и есть любовь…

Я по-прежнему не перевариваю его, но внизу живота стало горячо и напряжённо.

— Ром, — надавила я ему руками на грудь. — Всё, хватит. Натанцевались.

— Так мало? Почему так быстро убегаешь?

— Не хочу больше.

— Ты боишься, Рыжая, признать, что сама постоянно думаешь о… — и снова окончание фразы прозвучало в моё ухо, заставляя мою кровь разгоняться по венам ещё быстрее.

Я надавила на его грудь руками изо всех сил, и наконец разомкнула объятия.

— Даже не мечтай, — сказала я и вышла на веранду, чтобы хоть немного остудить горящее лицо.

— Дура, дура, дура! — ругала я себя и от бессилия ударила по перилам веранды.

Сама же решила не давать Питерскому второго шанса, не подпускать к себе, не позволят его ласке управлять мной, и сама же даю слабину.