Ты обещала не убегать

Ее тонкий, родной, без колючих ноток голос всю дорогу щекотал слух. Моя девочка! Сегодня она была прежней, той самой Ксюшей, какой я когда-то давно ее знал. Ничего не изменилось. Ничего!

Поворот за поворотом мы удалялись от Комо в сторону дома. Следил за дорогой, но то и дело ловил ее образ в зеркале заднего вида и обещал самому себе, что ее робкое, хрупкое "да" больше не предам! Никогда! Что бы не случилось!

— Опять тоннель, — вздохнула Ксюша. Девчонку явно укачивало от постоянных поворотов и нескончаемых спусков и подъемов, но вида она не подавала. Наоборот, напевала Тимошке детскую песенку на французском, чтобы отвлечь малыша от темного подземелья. Сын заливисто хохотал и хлопал в ладошки, а я ловил себя на глупой мысли, что был счастлив. Как никогда счастлив! Мне в этой жизни больше ничего и не было нужно. Только они рядом! Чтобы улыбались, как сейчас! Чтобы обнять их мог крепко! Чтобы верили мне и знали, что они — моё всё!

Если бы лет пять назад мне сказали, что в такой ерунде я буду видеть свое счастье, разбил бы фантазеру нос. Черт, рядом с Ксюшей становился мягким и податливым. Винни-Пух номер два, чтоб его! Но это совершенно не напрягало! Наоборот, пытался ухватиться за этот миг и молил Бога, чтобы он не кончался как можно дольше!

Последний тоннель и съезд в наш городок. Бросил на Ксюшу взгляд и заметил, что ей не помешало бы выйти на свежий воздух: совсем она у меня не была приспособлена к таким дорогам. Ничего! Оставалось совсем немного.

Но чем ближе подъезжал к дому, тем медленнее ехали перед нами машины. Чертовы тачки! Откуда они вообще взялись? За эти несколько дней, что жил здесь, еще ни разу такого количества не встречал.

С грехом пополам проехали еще метров сто и всё! Пробка! Долбанный затор в захудалом городишке. И как назло, на узкой мощеной дороге ни поворотов, ни парковок. Вот же черт!

Простояли в холостую минут десять, но ни на метр не сдвинулись. Кондиционер включил на полную, но, обернувшись на Ксюшу, увидел, что без толку.

— Здесь недалеко. Если хотите можете прогуляться, — скрепя сердце, предложил, пытаясь внушить самому себе, что здесь безопасно и теряться негде.

Видел по ее глазам, что она и рада была пойти, но что-то ее держало. Хотя, проведя еще минут пять в тесном салоне автомобиля, она все же согласилась, а я отпустил. Смотрел, как Тимошка счастливый скакал рядом с мамой и не заметил своей улыбки от уха до уха. Мой сладкий мальчишка! Следил, как игривый ветер путался в мягких волосах моей девочки, забранных в небрежный хвост, и невольно сжимал руль, искренне завидуя ему.

Отвлек звонок мобильного.

"Наверно, Горский" — мысленно проклиная его за испорченный момент, достал из кармана брюк мобильный. Но это был не он.

Миронов.

Если звонил Гена, значит что-то важное. Сбросить — не вариант.

— Да, Ген, — ответил, пытаясь вновь сквозь череду автомобилей разглядеть Ксюшу с Тимом, но они уже исчезли из вида. Черт! Отчего-то внутри резко все сжалось. Что-то не так! И уже в следующее мгновение понял что именно.

— Здравствуй, Тимур, — голос деда разорвал мое хрупкое счастье на куски.

Резко, скорее интуитивно оторвал мобильный от уха и проверил номер входящего.

Миронов.

— Молчишь? Не рад меня слышать, внук? Или просто по Соболевской шавке заскучал? — издевался старик.

— Где Миронов? — спросил, страшась услышать ответ. За эти годы о грязных делах деда я узнал слишком много и сейчас отчетливо понимал, что вряд ли Миронов по доброй воле поделился телефоном.

— Неверный вопрос, Тимур, — бросил в трубку дед. — Уверен, Миронову сейчас совершенно без разницы, где он.

— Мразь, — прошипел в ответ и почувствовал, как затрещал в руке экран смартфона. В ушах шумело от услышанного, а мозг, сука, тормозил: я никак не мог осознать произошедшее.

— Наверно, что-то со связью, Тимур, — врезался в сознание ядовитый голос старика. — Представляешь, мне послышалось, что ты сказал "мразь". Вот же оператор связи шалит! Мы оба знаем, что ты не посмеешь так разговаривать с любимым дедом, правда, мой мальчик? Если, конечно, не хочешь огорчить меня. Ты же не хочешь?

Больной шизофреник! Черт! От одной мысли, что в моих венах течет его кровь, холодело все внутри.

— Скажи, что ты пошутил, дед! — едва слышно прохрипел в трубку. Но тот, сука, молчал.

— Скажи, — заорал в голос, отчего в салоне задрожали стекла.

— Пошутил? — язвительно переспросил старик. — Ах, да ты о Миронове? Нет, конечно, нет. Какие тут могут быть шутки. Ему действительно сейчас неважно, где он находится. Согласен, мои ребятки немного перестарались, восстанавливаться, если что, Геннадию придется долго. Но знаешь, мой мальчик, судьба этого горемычного все еще в твоих руках. Один неверный шаг и, поверь, за его восстановление врачам браться будет поздно.

— Что ты хочешь? — выдыхаю. Миронов жив — это главное.