Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

– Не надо. Я не убивать тебя пришел. Поверь мне, – второй незваный гость вскинул руки вверх. – Мне нужна была эта собака, которую ты, кажется, только что замочила, – добавил гость, разглядывая пятна крови на стенке и на полу в прихожей.

– Он еще живой… Кто ты? – все так же настороженно спросила Настя.

– А ты знаешь анекдот про лося и корову? – попытался отвлечь ее посетитель.

– Нет, мне сейчас не до шуток, – не дала сбить себя с толку Прокофьева. – Кто ты? Отвечай, а то вышибу мозги.

– Не бойся, я просто лось… просто лось… то есть прохожий. Я же тебе уже сказал, что следил за этим козлом, достал он меня. А тебя я не трону. Меня зовут Савелий, а кличут Саввой как Савву Морозова. Знаешь такого? Меценат русский был. Да не бойся ты меня. Я не за тобой, я за ним пришел.

– Кто ж Савву не знает, – сказала Настя. – Выверни карманы.

– О, ты лишаешь меня орудия защиты. Ладно, я тебе верю. Вот мой пистолет.

Савелий выложил оружие на полку трюмо, стоявшего в коридоре, и вывернул карманы куртки.

– Куртку сними и повернись задом, – скомандовала Прокофьева, бдительно следя за руками пришельца.

– Ладно. Придется покориться. Видишь, все чисто. Я с женщинами и детьми не воюю. – Савелий повернулся спиной, как от него потребовали, снял куртку. – Если бы я захотел, то в два счета шею тебе свернул бы, ты сравни свою и мою комплекцию, малышка. Убедилась?

Настя подошла к трюмо, взяла в левую руку еще один пистолет.

Савва по прозвищу Дым, заглянувший в ту ночь, или, точнее, в то раннее утро, к несчастной журналистке, действительно не собирался ее убивать. Они с девушкой встретились в силу стечения обстоятельств.

Дело в том, что некто Полкан, известный в определенных кругах отморозок, на днях проигрался Дыму в карты, а затем, желая вернуть проигранное, подослал к нему своего человека, коим и был нагрянувший на квартиру Прокофьевой Вова по кличке Носок, известный в криминальном мире киллер, или мокрушник, на счету которого были самые грязные преступления, в том числе убийства женщин, которых он зачастую насиловал перед тем, как лишить жизни. Это было его хобби – сначала изнасиловать, получив физическое удовольствие, а потом убить как бы между прочим. Носок на пару с товарищем попытался расстрелять машину, в которой ехал Дым, но Савелию удалось увернуться. И затем уже он сам сел на след Вовы Носка, чтобы с ним разобраться.

В этом ему помог Саня Лысый, который показал Савелию фотографию, полученную от Насти и рассказал ему грустную историю убийства Жар-птицы. Савелий направился рано утром к Насте, чтобы расспросить у нее подробности произошедшего. Но надо же такому случиться – когда Савелий подъехал к Настиному дому, он заметил выходящего из машины Носка. И было это не в три и не в четыре часа утра, как показалось Насте Прокофьевой, а около пяти. Самая, как говорится сонная пора, когда человека сложно разбудить, если, конечно, он не работает в первую смену и не привык рано вставать.

Насте казалось, что она умеет разбираться в людях. Человек, которого она теперь держала на мушке, судя по ее ощущениям, не представлял для нее опасности, в отличие от только что подстреленного садиста Носка. Более того: он вызывал у нее симпатию.

– У тебя сигареты есть? – спросила она.

– Да, есть, можешь взять в кармане куртки, – стоя к ней уже лицом, ответил Савелий.

– Ой, не могу! – воскликнула Настя, и ее все так же с двумя пистолетами в руках снова понесло к раковине на кухне, где повторно стошнило. Настя положила на кухонный стол пистолеты, промыла лицо холодной водой и всунула два пальца в рот, чтобы полностью прочистить желудок.

Савелий тем временем заглянул в комнату.

– Ну что, Носок?! – окликнул он киллера, лежащего со спущенными штанами в луже собственной крови с покореженными яйцами. – Допрыгался?

– Суки, – прошипел киллер и окончательно отключился.

– Да-а-а, – протянул Савелий, поднеся к его губам маленькое зеркальце, лежавшее ранее на полке. – Надо же – не дышит. А как дышал, как дышал.

Прокофьева тем временем, стоя над раковиной, слезно рыдала. Не в силах остановиться, она размазывала по лицу и вновь и вновь пыталась смыть текущей из крана водой слезы и сопли.

– О, мадам, да вы вся в слезах, – ухмыльнулся пришедший на кухню Савелий, деловито рассовывая по карманам уже вернувшейся на его плечи куртки пистолеты.

– Дай мне мобильник, – сквозь слезы попросила Настя.

– Зачем это?

– Вызову «скорую помощь». Может, его еще откачают.

– Уже не откачают. Приказал долго жить. А нам с тобой лучше убираться подобру-поздорову, пока нас на пару не повязали здесь менты.

Настя долго соображала, что ей сейчас сделать. Позвонить майору? Да или нет? А если позвонить, то как теперь на нее будет смотреть майор? Как на подозреваемую или как на человека, которому по-прежнему можно верить? А еще – приедет ли сюда сам майор Якименко или на этот выезд направят другого, незнакомого человека, который будет действовать по испытанной схеме: руки за спину и так далее. Тогда капут! Ее точно посадят в каталажку. Сообщат родным.