Ты плоть, ты кровь моя

– Нет. Не все. Я тут думала о твоей сестре…

Он очень медленно опустился обратно на стул.

– Ты ей звонил?

– Я ж сказал, что позвоню, так ведь? И в чем тогда дело? Вы мне не верите?

– Да нет, дело вовсе не в этом. Я просто хотела узнать, как прошла беседа, о чем вы с ней договорились. Мне просто интересно…

– Мы встречаемся в городе. В каком-то кафе.

– Ну да, чтоб не бродить по округе.

– Именно так.

– Ну, на первый раз, я думаю, неплохо.

Доналд засопел.

– Это все он, так ведь? Эта сука Невилл.

– Ты имеешь в виду мужа Айрин?

– Ага, эту суку поганую.

– Шейн, пожалуйста…

– Что? Что-то не так?

– Твой лексикон. Он не слишком помогает…

– Лексикон?

– Да.

– То, как я его назвал? – Доналд издал низкий горловой смешок. – Вы ж с ним встречались, не так ли?

– Да. Один раз. Накоротке.

– Тогда сами знаете, что он сука.

Вместо того чтобы медленно досчитать про себя до десяти, Пам вдруг вспомнила лекцию «Наиболее удобные формы обращения в мультикультурном обществе» – разговаривая с клиентом, всеми средствами избегайте всяких длинных и непонятных слов, напыщенности, слащавости, а также жаргонизмов. Но, насколько Пам помнила, слово «сука» там вообще не упоминалось.

– Шейн, – сказала она, – почему ты так плохо о нем думаешь? Все-таки он муж твоей сестры…

– Почему? – переспросил он. – Да потому что он меня ненавидит, вот почему! Потому что не хочет, чтоб Айрин со мной зналась! Потому что хочет, чтоб я подох!

– Я думаю, ты преувеличиваешь. Мы же знаем, что Айрин хочет тебе помочь, правда? И надеемся, что Невилл со временем тоже примет в этом участие. – Она чуть отодвинулась назад. – Когда ты с ней встречаешься?

– Нынче днем. В три часа.

– Хорошо. А собеседование в супермаркете утром в понедельник. В одиннадцать. Я могу пойти с тобой, если хочешь.

Кафе располагалось возле старого рынка, маленькое и низкое здание, стулья из реек и круглые столы, грозящие развалиться при первом прикосновении. Окна – и фасадные, и выходящие на задний двор – запотели от пара. Из пластиковых горшков торчат жалкие цветы на разных стадиях отмирания. Маленький CD-плейер – совершенно неуместный и несовременно выглядевший в этой обстановке – выдавал песенки о море и прибое: «Калифорния дрим», «Калифорния герлз» и тому подобные.

– Ну и дыра, – пробормотал Доналд, припоминая, что именно так выражался Маккернан. – Сущая траханая дыра.

Впрочем, самому ему на это было наплевать.

– Шейн, иди сюда!

А вот и Айрин, тяжело поднимается навстречу ему. Господи! Как она располнела! Неужели снова беременна? В ее-то возрасте!

– Шейн, как здорово, что ты здесь!

Поцелуи по всему лицу, похлопывания, вполне способные сломать ему спину.

– Ладно, ладно. Хватит. Достаточно. – Доналд смущенно отталкивал ее от себя.

– Как я рада тебя видеть! – Лицо Айрин сияло улыбкой. – Вот, – и она сунула ему в руку деньги, – закажи себе чего-нибудь выпить. И поесть тоже – на тебя ж смотреть страшно. Голодаешь там, что ли?

– Зато ты вес набрала – на нас обоих хватит.

– Ну спасибо!

Она закурила сигарету и сидела, размешивая сахар в чашке и дожидаясь, когда его обслужат. Мальчик, совсем еще мальчик. Когда она услышала на суде показания о том, что он и тот, другой парень натворили, ее чуть не вырвало; стошнило ее уже потом, да так, что горло долго еще саднило.

– Ну и как тебе там? – спросила она, как только он сел к столу. – С тобой хорошо обращаются?

– Да, все нормально. Хорошо устроился. А как ты, как дети?

– Ну, ты знаешь…

Старшему, подумала Айрин, сейчас ненамного больше, чем было Шейну, когда его посадили; второй ее ребенок, девочка, нынче чуть моложе той, которую они убили. Убили и еще кое-что с ней сделали…

– И ты думаешь, что я позволю ему хоть на милю приблизиться к нашему дому?! – орал на нее Невилл. – Хоть на милю приблизиться к нашей Элис?! После того, что он сделал?!

Он схватил тогда Айрин за руку, развернул, заломив локоть за спину и заставив повернуться лицом к их тринадцатилетней дочери, стоявшей возле двери в кухню, испуганной и ничего не понимающей.

– Посмотри на нее! Давай-давай, посмотри на нее, да хорошенько! Давай! И подумай о том, что он натворил, твой драгоценный братец, скотина такая! И скажи, действительно ли ты желаешь, чтоб он был здесь, в нашем доме!

Отпустив ее, он с грохотом выбежал в другую комнату, оставив мать и дочь в остолбенении; потом дочь протянула матери руку, но когда Айрин подняла свою, чтобы взять ее ладонь, повернулась и последовала за отцом.

– К тебе домой мне нельзя? – спросил Доналд. – Он не разрешит мне приехать, не так ли?

– Нет, милый, пока нет, – тихо сказала она. – Боюсь, не разрешит. Пока что, во всяком случае.

– Я ведь им дядей прихожусь, правильно? Родная кровь. Или это не считается?

Дрожащей рукой Айрин прикурила новую сигарету от окурка предыдущей. И сделала над собой усилие, чтобы не заплакать. И не заплакала.