Ты поймешь, когда повзрослеешь

С экрана, развалившись на спине и подняв в воздух лапы, на нас смотрел лабрадор шоколадного цвета.

– Он умер в прошлом году, – добавил Грег, сразу став серьезным. – И я все еще не могу к этому привыкнуть…

Глаза Марин чуть не вылезли из орбит.

– Так ты не гомик?

– Прости? – воскликнул Грег. – Я? Что за глупость! Ты думала, что я гей?

– На самом деле все так думали, – ответила я. – Ты вызвал немало подозрений со своим Жан-Люком…

На несколько секунд он замолчал, а потом расхохотался.

– Вот это да! Теперь мне многое стало ясно! Я, например, понял, почему Изабелль недавно спросила у меня совета относительно своего брата, который собирался совершить каминг-аут[16]…

– Ты слишком мягкий для настоящего парня, – добавила Марин. – Ты следишь за собой, всегда хорошо причесан, идеально выбрит, от тебя всегда пахнет парфюмом… и ты – фанат «Самой прекрасной жизни»!

– Супер, добро пожаловать в мир устоявшихся шаблонов! А то, что я пытаюсь закадрить тебя с тех пор, как ты здесь появилась, не посеяло в твоей душе никаких сомнений?

Марин покраснела как рак. Грег сам был несколько шокирован тем, что позволил себе произнести эту фразу. Я же хихикала от удовольствия: мне нравится, когда разговор принимает такой оборот. Чем больше я об этом думала, тем больше мне нравились наши вечеринки и общество двух моих коллег.

Как бы желая сменить тему беседы, Марин вдруг встала и направилась к балкону.

– Вы слышали?

– Слышали что? – спросила я.

– Голоса, – ответила она, открывая балконную дверь. – Я их уже который раз слышу. Кто бы это мог быть?

– Да кто угодно, – ответил Грег, чье самолюбие было задето отсутствием реакции Марин. – Скоро полночь, и я не представляю, кто бы мог прогуливаться в такой поздний час в доме престарелых.

– Я тоже слышала голоса, – сказала я, присоединяясь к Марин на балконе. – В первый раз – в день моего приезда. Я спустилась вниз, чтобы покурить, и уже почти зажгла сигарету, когда мне показалось, что в парке кто-то есть. Помню, я тогда чуть не умерла от страха. С тех пор я их слышала два или три раза.

Облокотившись на деревянные перила, мы безуспешно вглядывались в темноту. Луна освещала парк, и вокруг было тихо, как на кладбище.

– Вы же видите, что никого там нет. Вам вечно что-то мерещится. То вы слышите голоса, то в каждом видите гомика. Может, пора принимать успокоительные таблетки, девушки? – заявил Грег и вернулся в комнату.

– Нет, нет. Там действительно кто-то есть. Будь я посмелее, я бы провела расследование, а то я изведусь, пока не узнаю, в чем дело.

– Я не такая трусиха, как ты, – объявила Марин. – Давай вместе пойдем посмотрим?

– На меня не рассчитывайте, – возразил Грег, приступая к сливочному мороженому с фруктами. – В любом случае это меня не волнует: максимум через месяц закончится ремонт, и я смогу вернуться домой.

Он украдкой посмотрел на Марин с тайной надеждой увидеть, что она расстроена. Но это ему впору было расстраиваться, потому что она уписывала за обе щеки брауни, как будто ничего не слышала. Она здорово сыграла эту сцену. Если бы я не была психологом, я бы не заметила, как ее нога нервно подрагивает под столом. Допускаю, что он не настолько ей безразличен, как она старается показать.

32

– Как ваши дела сегодня?

Я задала этот вопрос больше на автомате, чем из реального желания получить ответ. Он и без того был очевиден. На лице Луизы сияла улыбка, и она нацепила на себя столько драгоценностей, что стала похожа на новогоднюю елку.

– Замечательно, лучше не бывает. У моего сына шестидесятилетний юбилей, и мы решили сделать ему сюрприз. Моя дочь заедет за мной в одиннадцать часов, а он все еще ни о чем не догадывается. Его жена и дети сняли зал в ресторане, нас будет сорок человек, а праздничный обед приготовил сам шеф-повар. Все это обещает нам незабываемые моменты.

Я подула на горячий шоколад, который она мне готовит каждый раз. В это утро я принесла с собой шукеты[17], посыпанные сахарной пудрой, чтобы разнообразить завтрак.

– Гениально! Вы проведете целый день в окружении родных!

– Да, такого со мной не случалось после Рождества. Да и на Рождество была только моя дочь и одна из внучек. А сейчас все дети будут рядом, а также несколько внуков. Приедут те, кто живет не очень далеко.

– А где живут ваши внуки?

– Знаете, некоторые очень далеко, ведь теперь молодежь редко остается возле своего гнезда. Двое моих детей живут в Биаррице, двое других – в Бордо и Тулузе, но внуки разлетелись по всему свету: Марсель, Париж, Савойя, Барселона. У меня даже есть внук, который живет в Австралии. У них своя жизнь, и это правильно.

– Они дают о себе знать?

Она пожала плечами, положив в рот шукет.

– Те, кто живет поблизости, навещают меня, другие регулярно звонят, а от некоторых вообще ни слуха ни духа. Их родители рассказывают о них, но мне жаль, что я не слышу их голосов. Хотя я их понимаю: что они могут сказать бабушке, которая не помнит об их существовании?

Я предложила ей еще один шукет, чтобы стереть грусть, омрачившие ее лицо. Она улыбнулась.

– Скажите, а вы близки с вашими бабушкой и дедушкой? – поинтересовалась она.