Ты принадлежишь мне

А это значит, мне надо как можно скорее оказаться рядом с ним. Чтобы попытаться перешерстить все документы и найти, в чем подстава, перед тем, как это сделают аудиторы. А заодно и выяснить, кто организовал всё это. Благо доступ ко всем документам у меня есть, шеф давно уже дал мне возможность перепроверять все договора и бухгалтерию. Только я в последнее время, со своими бесконечными командировками и приключениями на нижние девяносто, совершенно не хотела заниматься этим нудным делом… Вот и доленилась.

Мысленно морщусь, но тут же отмахиваюсь от мыслей о самобичевании. В конце концов, я не бог, чтобы предвидеть такую жопу. Да и раз Лисовские меня еще не закрыли в своих застенках и не пытают, а только лишь пугают — значит, еще не всё потеряно. Я еще поборюсь и за себя, и за шефа. И вообще, может, это не Лисовские вовсе? Хотя… учитывая, что я жила в их гостинице, это могли быть только они. Даже не представляю, какой смертник решился бы устроить бардак на их территории.

Поэтому пока буду считать, что погром — дело рук именно Лисовских. Должны же быть хоть какие-то вводные и константы в этой задачке?

Мы подъезжаем к шлагбауму, за которым виднеется дорога к новому району из высотных зданий для избранных. М-да, а тут все серьезно, просто так никого не пускают. У нас только дворы закрывают от посторонних, а тут целые районы.

Прямо как в стародавние времена — за шлагбаумом живут простые смертные, а после шлагбаума уже приближенные к верхам.

В Москве вообще как-то более четко чувствуется эта черта, которую сильные мира сего провели между собой и простыми обывателями, и на это уже даже никто внимания не обращает. Как будто так и надо, как будто сотню лет назад никто не устраивал революцию, словно после этого наши родители, бабушки и дедушки не жили семьдесят лет под лозунгом «Вся власть советам!» Нет, я, конечно, не особо застала тот период, мне-то было всего-ничего, когда случилась вся эта байда с перестройкой, только-только в школу пошла. Однако же… именно в эти моменты, когда видишь такие перемены, разницу между обычным серым и грязным городом и вот этими ухоженными газонами да идеальным асфальтом, то сразу понимаешь — ты по сути никто, обыкновенный человек. А вот тот, кто позволил тебе сюда проехать, — вот кто настоящий хозяин жизни. И тут главное — не обольщаться… Ведь даже если этот самый хозяин жизни умудрился узаконить с тобой отношения, не стоит думать, что вот он, билет в шикарную безбедную жизнь, ванная с шампанским, и ты вся в шоколаде, обсыпаешь брюликами с ног до головы… Все не так просто. Еще неизвестно, в какую цену все это замужество обойдется.

И мне не вставляет вот эта поговорка: «Лучше рыдать в собственном лимузине, чем в трамвае». По мне, так лучше вообще не лить слезы, а жить счастливой и беззаботной жизнью, но мы предполагаем, а судьба или высшие силы — располагают.

Ухмыльнувшись на несвойственные мне философские размышления о бренности бытия, я выхожу из машины, хватаясь за заботливо подставленный локоть Тарасенко, и мы идём в высокое десятиэтажное здание.

Консьерж на входе, лицемерные улыбки при встрече с соседями, моё легкое удивление от того, что в доме Тарасенко живут настолько знаменитые медиа-звезды, поездка на лифте — и вот я вхожу в святая святых своего врага.

Пока Тарасенко отвлекся на разговоры со своим начальником службы безопасности и удалился в одну из комнат, захлопнув дверь перед моим носом, я, не снимая обуви, брожу по первому этажу в легком удивлении. Минимализм процветает во всем. Да и вообще на квартиру эти апартаменты совсем не тянут, больше на какой-то офис. Белые, серые и черные тона. Где-то они переплетаются между собой, например, в гостиной, и смотрятся вполне гармонично. Какие-то невнятные статуэтки из вытянутых человеческих фигур, застывших в разных позах, стоящие то тут, то там. Словно здесь живет сама Медуза Горгона, одним своим взглядом замораживающая непрошеных гостей.

Кожаные однотонные диваны. Такие же однотонные стены, то черные, то белые, то серые…

Бр-р… Да в гостиничном номере и то уютнее было.

Кухню нахожу сразу же, тут же заглядываю в холодильник. У меня всегда после стресса разыгрывается нехилый аппетит, и я начинаю поглощать всё, что вижу. Вот и сейчас, чувствую, что еще немного — и сожру весь холодильник. Даже забываю, что после больницы и секс-аттракциона в машине мне бы не помешало сходить в душ.

Пока выставляю найденную еду на стол — слышу, как со спины подкрадывается мой новоявленный муж.

Как я поняла, что это он, а не кто-то из охраны? Да все очень просто — по запаху. Этот аромат я, пожалуй, ни с чем бы не перепутала. И что самое отвратительное, я вновь хочу этого мужчину… Кажется, я на почве стресса совсем рехнулась.

— Аскетичненько тут у тебя, — не оборачиваясь, высказываю Тарасенко, чтобы хоть как-то разбавить эту гнетущую тишину, и капризным тоном добавляю: — А обслуга где? Учти, я батрачить на тебя не собираюсь! У меня слишком тонкая душевная организация, руками работать я терпеть ненавижу.