Ты (СИ)

                   Шестое ноября, мой день рождения, выпал на понедельник — рабочий день, отмечать неудобно, поэтому празднование было решено перенести на вечер следующей субботы. Ты готовила мне какой-то сюрприз. Встречались мы с тобой уже больше года, и на годовщину наших отношений — в сентябре — ты подарила мне новую песню. Снова была дача, шашлыки, осенний сад с антоновскими яблоками, гитара и твой голос. А потом — твои руки и губы...

                   В клубе было яблоку негде упасть. Я искала глазами тебя, но среди озарённых цветомузыкой лиц твоего родного лица в тёмных очках не находила. Столик на шестерых, коктейли, пиво, закуски... Гыгыкающий Паша и какой-то незнакомый парень — худой и чуть лопоухий. Рыжая Лариса представила его как своего друга.

                   — С днём рождения, — улыбнулся он и протянул мне коробочку в яркой подарочной обёртке. — От нас с Ларисой.

                   Моя подруга Рита щеголяла новой причёской — короткой стрижкой, которая ей очень шла. С ней Рита выглядела лет на пять моложе. Со школы она носила длинные волосы, много экспериментировала с окрашиванием, и самой короткой причёской, которую она до сих пор делала, было каре. А стрижка "гарсон" придала ей совершенно новый облик.

                   Трио выступило сегодня в мою честь. Блестя глазами в клубном свете, Рита объявила в микрофон:

                   — Сегодня мы отмечаем день рождения нашей подруги Алёны, и эта песня прозвучит для неё!

                   Девушки спели что-то из репертуара группы "Фабрика", после чего вызвали меня на сцену, чтобы клубная публика увидела, кого поздравлять.

                   — Спасибо, девчонки, — сказала я.

                   Что ещё я могла сказать? Меня тронул сам факт поздравления, не песня. Я равнодушна к современной эстраде, а любовь к тебе заставила меня полюбить и твою музыку. И когда на сцену вышла ты и сказала: "Лёнь, с днём рождения", — всё окружающее для меня перестало существовать. Остались лишь твоя гитара и голос.

                   Было ли дело в твоём выборе песен или в том чувстве, которое наполняло твой голос, но всё твоё выступление звучало, как признание в любви — каждым словом, каждой нотой. Растворяясь в нём, я забылась и вздрогнула лишь тогда, когда случайно заметила взгляд Риты. Никакого слова, кроме "странный", я тогда к нему подобрать не могла. Как туча, закрывшая солнце, это выражение омрачило Ритино лицо. Ещё минуту назад она сияла, довольная своим выступлением, а теперь сидела, как потерянная или погружённая в какое-то подобие транса. Лариса что-то сказала ей на ухо, и Рита рассеянно кивнула и вяло улыбнулась.

                   В коротком промежутке между твоими песнями лопоухий друг Ларисы, Дима, вдруг ляпнул:

                   — Я слышал, что она, — он кивнул в сторону сцены, — это... как бы... нетрадиционной ориентации.

                   Досужее любопытство и усмешка были написаны на его ушастом лице, а в его голосе мне почудилась лёгкая нотка презрительности. Впрочем, на последней настаивать не буду: это моё субъективное впечатление. Но как бы то ни было, мне хотелось взять этого Чебурашку за оба локатора и припечатать мордой об стол — за вот этот пренебрежительный тон, которым он посмел говорить о тебе. Но у тебя нашёлся защитник.

                   — Гы-гы, — ответил Паша, — да какое тебе дело до её личной жизни? Ты слышал, что она вытворяет с гитарой? Во-от, гы-гы... Она — талантище, а всё остальное — фигня. Гы.

                   Дима хмыкнул, почесал ухо.

                   — Ну, не знаю... Хорошо играет, но я б не сказал, что как-то особо... — Он явно не собирался сходу признавать свою неправоту.

                   — Что б ты понимал в колбасных обрезках, гы, — усмехнулся Паша. — А ты попробуй вот на таком уровне сыграть без глаз, вслепую... Посмотрим, что у тебя выйдет, гы-гы-гы! Планктон офисный.

                   — Так она что — слепая? — удивился Дима.

                   — Ага. — Паша закурил, откинувшись на спинку стула. — Как Джефф Хили. Знаешь такого?

                   Дима замялся. Паша хмыкнул.

                   — Ну, а Стиви Уандера хотя бы? Тоже великий слепой.

                   — Стиви Уандера слышал, но не знал, что он слепой, — признался Дима.

                   Он заткнулся, а мне очень хотелось пожать Паше руку. Мелированные волосы, серьги в ушах, пирсинг в губах и кислотный стиль одежды не всегда могут означать широту взглядов, но в случае с ним было именно так. Пусть его пробивало на "гы-гы" после каждой фразы, пусть у него был вечно плавающий, "обкуренный" взгляд, но мысли он высказывал вполне здравые.

                   Ты допела и умолкла с загадочной полуусмешкой на губах, чуть опустив гриф гитары и слушая вопли восторга, которыми надрывалась публика. Но что-то повисло в пространстве, внезапно загустевшем, как патока. И я знала, что именно: ты ждала меня.

                   Локаторы Димы возмущённо торчали: "Она — нетрадиционной ориентации". Паша презрительно курил: "Что бы ты понимал в колбасных обрезках". Лариса с Олей бездумно пили коктейли, попсово щебеча, а Рита сидела, словно выброшенная на берег после кораблекрушения. Я встала и пробралась сквозь толпу — к тебе. Будь что будет.

                   — Спасибо, Утёнок. Я тебя люблю.