Ты станешь моей

Вечеринка шла полным ходом. Мы слушали музыку, танцевали, лакомились всевозможными вкусностями на праздничном новогоднем столе, знакомились с новыми людьми и общались с друзьями папы. Странно, блюда на фуршете в основном были какие-то экзотические, что ли. Я таких деликатесов никогда прежде не пробовала. В принципе, я догадалась, кто взял на себя инициативу по организации банкета. Волчик-то из шкуры вон лезет, папе пытается понравиться. И это пугает. Ну правда, мы сейчас на мели, кто же организовал сей царский пир? Наш восточный дружок, естественно, чтобы папе угодить, и, соответственно, через отца подобраться ко мне.

Волк, волк, волк. Что ты хочешь от меня? Я боюсь тебя, боюсь связать наши души. Законов ваших боюсь, семьи твоей. Будет лучше, если мы забудем друг о друге. Да, ты меня с ума сводишь, да, я умираю от того, что хочу ласкать твои губы днями и ночами, хочу обнимать твоё крепкое тело, лежать на твоей мощной груди и делится с тобой своими самыми сокровенными тайнами. Но меня пугает то, что ты бабник, вспыльчивый, непредсказуемый вулкан, порой грубиян. Ты оборотень. Твоё настроение такое непредсказуемое, как погода ранней весной. Я вспоминаю рассказы подруги о том, как «хорош» брак с восточным мужчиной, и у меня начинается мандраж.

Да, я испытываю сильные чувства к Волкану, но надо быть реалистом, умной девушкой, иначе… свяжешься с волком — попадёшь на клыки.

* * *

После десяти вечера Женя уехал. Я осталась без ухажера, а папа прилично набрался. Ну и я тоже зря времени не теряла. Чтобы хоть немного расслабиться да успокоиться, опустошила несколько бокалов. Надо было. Папины друзья всё пёрли и пёрли ко мне с тостами, как тут откажешь? Закидываясь шампанским, я переборщила с мерой. Ох, остановись, Ник. Тебе нельзя пить. Слабачка пятикапельная.

М-да, так получилось, что и в этот раз я не смогла угадать с нормой. А всё потому, что стала мишенью дьявола. Надоел! Отметелить гада охота! Как обычно жрёт и жрёт меня глазами, несмотря на то, что рядом вьётся любимая потаскушка. Тьфу на вас! Совет да любовь вам.

Вот овца! Она вешалась на него со всех сторон, а ему это нравится. Он улыбается, обнимает Ирочку за талию, шушукается с ней, Казанова проклятый. Хватит! Не могу на это смотреть. Женя ушёл не вовремя. Вызвал такси, умчался в аэропорт. А я опять схватилась за выпивку, сама того не заметила. А когда поняла, что опьянела, было уже поздно. Только не это. Меня тошнит, водит туда-сюда как на корабле во время шторма, язык заплетается и всё плывёт перед глазами.

Пошатываясь, я направилась в уборную. Сделав свои дела, застыла напротив зеркала. Поправила прическу, макияж. Скривилась, увидев в отражении зеркала свои заплывшие глаза. Внезапно дверь уборной скрипнула и в помещение, цокая каблуками, с гордой осанкой королевы вошла Ирина. Господи, ведёт себя как восточная принцесса, в окружении завидного шейка, но корни-то отнюдь не «королевские». Сколько она с Волканом уже встречается? Не очень много, чтобы вообразить из себя богиню.

Она тоже подошла к зеркалу, а я застыла. Якобы случайно толкнула меня плечом и скривилась.

— Осторожней! — фыркнула я вытирая руки о бумажные салфетки.

Красопета промолчала. Уставилась на своё холеное изображение и давай прихорашиваться — корчить рожи, трогать себя руками, поправляя макияж. От Ирины прилично несло коньяком. Алкоголь перебил даже запах французских духов.

Закатив глаза, я направилась к выходу, как вдруг она недовольно и отнюдь не дружелюбно рыкнула мне в спину:

— Я вижу, как ты пялишься на моего парня. Не советую так делать. Он мой. И очень скоро сделает мне предложение.

— П-ф-ф, — я еле-еле сдержала глумливый смешок. Секунда. Во мне бахнул гром. Да пошла она! Доказывать я ей ещё что-то буду. А мне вообще фиолетово. Пойду веселиться!

* * *

Прошло полчаса после нашей стычки в уборной, веселье в самом разгаре! Ещё один глоток шампанского, ещё один тост и задорная улыбка, адресованная очередному папиному другу. Я взяла с подноса наверно шестой, по счету бокал, хотела выпить на брудершафт с папой, как вдруг зацепилась ногой о ножку стола, полетела вперёд и упала бы в раскорячку в центре зала на потеху публике и на радость Ирочке, как вдруг меня поймали чьи-то крепкие руки. Раз, бокал выпал из моих рук, вдребезги рассыпался на паркете, два — крепкие ладони до ожогов прожгли талию, три — свирепый бас больно резанул по ушам. Ну всё, понеслось.

— Глупая девчонка! — захрипел знакомый голос, что всякий раз заставлял моё бедное сердечко биться, как во время бега на выживание. — Как школьница, не знаешь меру! Глаз да глаз нужен.

— Бе-бе-бе, тебе-то какое дело, — я обвила руками ароматную шею мужчины, понюхала её, чуть не спятила. — Ты же баб-ник. И грубиян, — я хихикала и молола неконтролируемую чепуху. Запах дорогих мужских духов и сигар конкретно расплавил мозг.

— Хватит, — рык мне в ухо. Я вздрогнула, но руки не убрала, лишь сильнее сжала на крепкой шее.