Ты станешь моей

Игра продолжается. Я не в себе. Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. Наверное, Волк покусал бы меня в ответ, но телефонный звонок спас мои уши от ответной отдачи, блин. Мужчина отвлекается, чтобы ответить на звонок, но мне хватает секунды, чтобы провалиться в аффект. На дисплее мелькает ненавистное имя: «Ирочка». Волкан выключает звук, а меня колотит не на шутку. Я не контролирую свою руку. Замах. Звонкий шлепок, как хлопушка, разносится по всей кабине лифта.

Стоит ли жалеть об этом? Я сама пугаюсь. Закрываю рот ладошкой, потом уже осознаю, что только что сделала. Полоснула зверя по морде. Даже следы от пальцев оставила. Мама!

— Неуправляемая кошка! — от рыка мое сердце будто вылетело через уши. Когда я боюсь, то всегда крепко-крепко закрываю глаза. Так и сейчас. Зажмуриваюсь. Считаю секунды до собственной гибели. Но вместо ответной отдачи я чувствую, как меня рывком разворачивает вокруг своей оси, впечатывает животом в стену лифта. Волкан вкручивает мои руки мне за спину, чуть приподнимает куртку вверх, оголяя пятую точку и… стандартный сценарий! С размаху отвешивает три щедрых шлепка. Я открываю рот, чтобы завизжать, но он также резко разворачивает меня к себе лицом и глушит мои вопли грубыми поцелуями.

Господи, я схожу с ума. Это так… это так дико, но, чёрт возьми, мне приятно. Я в шоке, я в восторге, я ненормальная мазохистка. Этот чокнутый зверь заражает меня огнем. И у него, и у меня в жилах шпарит лава с перцем. Бунт на этом не прекращается. Хочешь острых ощущений, Волк? Что ж, получай. С лютой яростью я впиваюсь ногтями в шею мужчине, мы, как бойцы на ринге, швыряем друг друга от одной стены лифта к другой. Бах, бах, бах! Громкие удары металла о металл глушат наши рыки и стоны. Я кусаю его за губы, вгрызаюсь в его рот зубами, даже чувствую привкус крови на языке, он вытворяет со мной то же самое. Толкается глубже языком в моё горло, где так жарко, влажно, горячо и сладко. Иногда наши языки сплетаются друг с другом, иногда мы делаем друг другу немного больно, когда кусаемся. От этих чумовых игр я мокну и пылаю, как факел, там, в области бёдер. Боже, что с нами происходит? Мы как два бешеных зверя, что сорвались с цепи после месяца голодовки.



Глава 17

От наших тел сыплются искры. Они отлетают от стен лифта, как бенгальские огни. Я умираю, не могу, не могу справиться с желанием. Что же ты со мной делаешь, Волк? Я целую тебя, одновременно шлёпаю по лицу и лечу в бездну удовольствия. Не знаю, как быть. Злюсь, плююсь ядом в твою сторону, но не могу остановиться. Хочу. Хочу своего бешеного зверя. Ничего не могу поделать. Я больше не я. Я — выпущенная точно в цель торпеда.

Двери лифта со звоном распахиваются. Мы на месте. Хорошо хоть, мы в подъезде одни, а может быть, соседи уже вызвали наряд, услышав нашу бойню? Волкан хватает меня под попу, я машинально запрыгиваю ему на бёдра, скрещиваю ноги где-то в области его ягодиц и продолжаю впиваться то губами, то зубами в его лицо, шею, уши. Стоны смешались с рыком, он практически выбивает ногой дверь своей квартиры, в темноте куда-то меня несёт, ругается, пытается отбиваться. Ярость и страсть переполняют меня всю. Я не могу остановиться.

Волк это понимает, поэтому приступает к радикальным мерам. Он швыряет меня в ванну, точнее в душевую кабину, срывает сначала с себя верхнюю одежду, а затем и с меня, прыгает следом за мной в душевую. Прежде чем я успеваю опомниться, зверюга врубает на всю катушку холодную воду. Нет, ледяную!

— А-а-а-а-а! — кричу я, отбиваюсь, задыхаюсь в ужасе, когда в голову бьёт острая струя жидкого льда.

— Ш-ш-ш! Ну-ка, успокаивайся, кошка бешеная, это уже слишком! — шипит, зажимая меня в углу, наваливаясь на меня, хрупкую, своим титаническим весом.

— В глаза мне смотри! Смотри мне в глаза и верь! — сжимает скулы пальцами, я захлёбываюсь. Зубы стучат, как бубенцы. Холодно. Очень, очень холодно. Меня трясёт. Колотит. Знобит как в лихорадке. — Не нужна она мне! Ясно! Только ты. Ты мне нужна, Ника! А Ирина никто. У нас с ней ничего не было. Вообще ничего.

— Но она мне сказа… — он не дал мне выговориться, вновь приструнил острым и резким поцелуем. Сильнее прижал спиной к душевой кабинке. Начал рвать на мне мокрую одежду. Нет, не рвать, а драть её в клочья. Я отбивалась как могла. Я царапала его мускулистые плечи, пока не поняла, что оказалась полностью голой, прижата его мощным телом к стене.

— П-правда? Она н-ничто для тебя? — льну к нему, мечтая согреться. Даже после ледяного душа он как грёбаный кипятильник, а у меня сердце останавливается от холода.

— Правда. Я просто использовал её, чтобы получить тебя, чтобы заставить ревновать.

С груди будто свалилась бетонная глыба. Ну ничего себе! Вот, значит, как… Какая-то странная радость бабахнула в груди.

— И я… И я использовала Женьку. Чтобы тебя проучить в ответ.

Но вот мы и признались. Забавно получилось. Счастью нет предела! Не изменял с мочалкой Ирой. Не изменял! А лишь играл. Господи, какое облегчение. Вот ты засранец, Волкан!