Ты такой светлый

Она сглотнула и шмыгнула носом, а потом усилием воли поставила саму себя на место и вздохнула.

– Ничего. Правда, ничего.

– Ничего?

Она погладила меня по руке, и прикосновение ее пальцев к моей коже напомнило мне ласки ее сестры. Вроде как через это прикосновение я смог ощутить их фамильное сходство.

– Нет, ничего. Хорошо здесь.

Вот тогда‐то я и выдал свой комментарий. Оглядел всех присутствующих и сказал то, что сказал, чтобы как‐то поддержать Карианне, потому что догадывался: дело определенно в том, что она нигде не чувствует себя своей, нигде не ощущает себя в своей тарелке.

– Смотри, правда наш сад выглядит сегодня очень нарядно?

– Правда, – сказала Карианне, – нарядно. Вы молодцы.

– У меня такое чувство, будто мы сошли с картины, или с фотографии, или с кадра кинофильма, – сказал я.

Взгляд у нее оживился, я видел, что она думает так же. За пару часов до этого я в коридоре взял ее сестру сзади.

– Бывает, у меня не получается участвовать в том, что вокруг меня, – произнес я чуть тише.

Она скривила губы в усмешке.

– Эх, Йорген, Йорген, – сказала она. Эту формулу я тысячу раз слышал от зубного врача, только он называл ее имя, а не мое. Я, пожалуй, понимаю, что она имела в виду: Ты пытаешься сделать для меня что‐то хорошее, я это вижу, но ничего у тебя не выйдет.

Карианне не стала развивать тему, а показала на лесенку в сад и сказала:

– Посмотри‐ка. Посмотри на него. Ну и тип. Чего это он? Что он за человек?

На ступеньке лестницы в сад сидел Стейнар и ощупывал ногу Одда. Вокруг толпились десять – пятнадцать человек, и до нас с Карианне донесся сильный и уверенный голос Стейнара.

– Эх, Одд, Одд…

Слышал он, что ли, меня и Карианне, слышал, как она сказала, эх, Йорген, Йорген?

– Эх, Одд, Одд, если долго не стричь ноготь на большом пальце, он глубоко врастет в окружающие ткани, последствия могут быть самыми неприятными…

– А они опасные, эти последствия? – спросил Одд.

Стейнар улыбнулся и похлопал Одда по ляжке:

– Я думаю, на сей раз мы оказались на месте преступления вовремя!

– А где на ноге место преступления? – спросил Одд.

Стейнар обнял его за плечи и сказал:

– С этим, Одд, мы расправимся прямо на месте, на том самом месте преступления.

Карианне повторила рядом со мной:

– Ну и тип. Что он за человек?

– Ну, – покачал я головой, – кто ж его разберет, что за человек, не знаю.

У меня не было ответа на ее вопрос. Теперь я думаю, что мне именно на это нужно было отреагировать. Или я ошибаюсь? И мы, люди, общаясь со многими своими знакомыми, не знаем, что они за люди?

– Одд, – раздался с крыльца голос Стейнара, и мы увидели, что он встал и через головы присутствующих смотрит в сад, словно ожившая статуя.

– Чего? – с надеждой спросил Одд.

– Сейчас я схожу вон туда, – Стейнар показал в сторону своего дома, безмолвно пустовавшего за изгородью, – принесу инструменты и лекарства, и мы приведем твой палец в порядок. Как тебе такая перспектива?

– Мне такая перспектива очень даже, – сказал Одд.

Несколько минут после ухода Cтейнара настроение в саду было окрашено ожиданием. Собравшиеся гости изредка перебрасывались словами, но по обрывкам их разговоров, по тому, что читалось на их лицах, можно было понять, что они готовы тут же прекратить разговор, как только он вернется. Все как бы стояли на одной ноге на манер фламинго и чуть не с тоской бросали взгляды в сторону изгороди, через лаз которой Стейнар, снова сложившись пополам, убрался к себе.

Я кивнул Карианне – этот кивок означал надо пойти пообщаться с другими гостями – и пошел к столу с угощением, я видел, что там стоит моя мать с дядей Юханом и зубным врачом. Зубной врач и дядя Юхан хорошо ладят друг с другом, но со стороны зубного врача в их отношениях присутствует ироническая отстраненность, которую, как мне кажется, дядя Юхан улавливает. Может, мама и Юхан теперь уже не так близки, как в детстве, но их взаимная привязанность бросается в глаза.

– Умные часы, и счетчик калорий, и еще черт в ступе, – сказал зубной врач, кивнув в сторону Ингве, стоявшего в паре метров от них.

Мама кивнула. – Вот и мой муж то же самое говорит, – сказала она.

Зубной врач демонстративно вскинул брови. – Ой-ой-ой, – засмеялся он, – тогда беру свои слова обратно.

Мама улыбнулась; она привыкла к тому, что зубной врач высказывается о моем отце в таком духе.

– А он где вообще, этот наш балагур и весельчак? – спросил зубной врач.

Мы посмотрели по сторонам, но отца в саду не обнаружили. Скорей всего, он спрятался где‐то в доме. Сидит небось в подвале на табуретке и ждет, когда все разойдутся.

Зубной врач повернулся ко мне. – Слушай, Йорген, да фиг с ним, с твоим отцом, наверняка уже в лес учапал. А вот этот ваш врач, ну и типчик, скажу я тебе.

– Дa, – сказал я, – он неповторим.

– Недавно переехал? – подал наконец голос дядя Юхан.

– Ну да, – ответил я, – не очень давно.