Ты такой же как я (СИ)

- Какая больница? Увольнение? – Данил ошарашено смотрел на завгара, не в силах переварить информацию.

- Он в больницу попал после того, как Маша вас запалила, с приступом. Потом вышел, узнал, что ты укатил, совсем стал как чумной. Ну и с работы пришлось уйти, генерал в Москву свинтил и на свое место этого мудака, своего зама, поставил. Я в тот день с Санычем разговаривал, тогда он мне все и рассказал про вас, про Машу. На него страшно смотреть было, я его таким никогда не видел. А представь, что с ним сейчас творится? Я еще надеялся, что он в Питер к тебе рванул.

- Поехали! Быстрее поехали! Значит, она правду все сказала!

- Кто, и что сказала?

- Экстрасенс. Она сказала, что он спиной к жизни стоит, уйти хочет, я и прилетел поэтому. Гони на Звездого, если он не там, то я не знаю что делать.

- Урод! Вот урод, он же обещал! Я так и знал, видел ведь тогда. Блядь! – Юрьич рванул машину с места так, что Даньку вжало в сиденье.

***

Я помылся, побрился. Переодеваться не стал. Ну, там рубаху чистую... Как в старинку перед смертью старики одевали. Хотя, зачем брился? Кто там будет на мое бритье смотреть? Смешно, какие глупости только в голову не лезут. Попил чаю. И решил, что портить кухню людям не буду. Сделаю это в ванной. В душевой кабинке, предварительно включив душ, чтобы кровь смыло. Записку писать не стал. Зачем? Глупости все эти прощания. Просить прощение у людей перед смертью, чтобы они потом чувствовали себя ответственными и виноватыми за мое решение? Это не честно по отношению к ним. В своем не желании жить, виноват только я сам. Я просто устал. И пусть это будет слабостью, пусть такой выход – трусость, эгоизм по отношению к близким, но я хочу этого. Хочу, чтобы все кончилось. Хочу не думать, не чувствовать, не бороться. Хочу покоя и тишины. Темноты и облегчения. Так будет лучше для всех.

Я открыл коробку с Макаровым. Отец аккуратно все хранил. Патроны, ветошь, паклю, смазку и щетку для чистки. Полный набор. Последний раз я чистил и смазывал пистолет после его смерти. Больше его не доставал.

Разобрал, выложил все на кухонном полотенце и занялся чисткой.

Ну вот, щелчок, и магазин на месте. Все готово. Убрал с предохранителя, передернул затвор и положил пистолет на стол.

Вымыл руки от смазки, вытер насухо. Подошел к окну, закурил последнюю сигарету в своей жизни. Хорошо. Потянулся, чтобы открыть форточку и застыл:

У подъезда остановилась машина завгара, и из нее выскочил Данька и сам Юрьич.

Данька подбежал к моей тачке, заглянул зачем-то внутрь, а затем со всей дури заехал кулаком по капоту. Сигнализация тут же взвыла. Он поднял голову, и увидев меня в окне, кинулся к подъезду, завгар за ним.

Я настолько был ошарашен их появлением, что не мог в это поверить. Пистолет вылетел из головы, и я даже не попытался его убрать. Так и стоял у окна, тупо пялясь на машину Юрьича. Щелкнул замок и я повернулся на звук.

Завгар влетел первым, и, глянув на стол, со всего маху зарядил мне в челюсть. Я не успел очухаться от первого удара, как он, схватив меня за грудки, развернул от окна в сторону двери и вмазал еще. Я впечатался в Даньку, и мы завалились на пол.

Олег орал, что я сволочь, урод траханный и что-то еще. А я прижимался спиной к груди Данила, слизывал кровь с разбитых губ и улыбался, как дебил.

Юрьич, увидев мою улыбку, сдулся и перестал орать. Присел рядом с нами на корточки, хватая меня за чуб и поднимая голову:

- Чё ты лыбишься, придурок? Дай посмотреть. Челюсть как, не сломана? Подвигай.

Я подвигал, и начал хохотать.

Данька молча сопел мне в затылок, прижимая меня к себе, а я смеялся и не мог остановиться.

- Как вы во время. Не успел даже докурить! Это что, Боженька вас сюда закинул?

Данил отпихнул меня от себя и встал. А я лежал на полу и ржал как идиот.

- Надо же, закурить вдруг захотелось. Судьба, наверное.

- Вот ты урод Саныч, ты же мне обещал, тогда в сауне. Говорил, что никогда такого не сделаешь. Сволочь ты, эгоист. Вставай, давай, хватит ржать - Юрьич дернул меня за шкирку, пытаясь поднять на ноги.

- Все, все я сам. Встаю.

Я поднялся и подошел к Даньке, стоящему у окна и мнущему не зажженную сигарету в руках. Они у него тряслись. Он смотрел на меня, нервно кусая губы и сдерживая, по-видимому, слезы.

Я притянул его к себе, прижал крепко, со всей силы, ощущая как его спина начала вздрагивать.

Юрьич, глянув на нас, закурил и пошел к двери.

- Позвони мне потом.

Дверь хлопнула, и мы остались одни.

Эпилог.

Решение переехать в Питер далось мне нелегко. В первую очередь из-за матери. Она позвонила мне сама, через неделю после моей неудавшейся попытки самоубийства. Попросила приехать. А потом долго плакала у меня на груди, когда я сказал, что скоро уеду насовсем. И никакие убеждения, что я буду приезжать, и она ко мне тоже, не действовали. За неделю, которую она не находила себе места, думая обо мне, она испугалась, что потеряет меня навсегда, и смирилась со всеми моими «извращениями». О Даньке, правда, слышать не хотела. Надеется, что я все же одумаюсь и женюсь, не на Маше, так еще на ком-нибудь.