Ты только попроси. Сейчас и навсегда

Когда они уехали, я усаживаюсь на свой любимый мягкий коврик и на протяжении долгих часов раздумываю, почему я так поступила. Вдруг слышу звук отъезжающей машины. Выглядываю в окно и, потеряв дар речи, вижу, что это Эрик. Я выхожу из комнаты, чтобы найти Симону, и она, предупреждая мой вопрос, объясняет:

– Он поехал к Бьорну. Сказал, что ненадолго.

Я закрываю глаза и вздыхаю. Поднимаюсь в комнату Флина – увидев меня, мальчик улыбается. Сегодня он выглядит лучше, чем вчера.

Присаживаюсь к нему на кровать и, гладя его по голове, тихо спрашиваю:

– Как ты?

– Хорошо.

– Болит рука?

Мальчик кивает и улыбается, а я вскрикиваю:

– Ай, боже мой! Да ты еще и зуб себе сломал!

У меня такое встревоженное лицо, что Флин быстро отвечает:

– Не переживай. Бабушка Соня сказала, что это молочный.

Я облегченно киваю, а потом, к своему удивлению, слышу:

– Мне очень жаль, что дядя так рассердился. Я больше не буду брать скейт. Ты предупреждала меня, чтобы я никогда его не трогал без тебя. Но мне было скучно и…

– Не волнуйся, Флин. Понимаешь, такое случается. Когда я была маленькой, я сломала ногу, гоняя на мотоцикле, а через несколько лет сломала руку. Вещи происходят потому, что они должны происходить. Серьезно, не ходить же вокруг него да около.

– Джудит, я не хочу, чтобы ты уезжала!

Я в растерянности.

– А почему я должна уезжать?

Он не отвечает. Смотрит на меня, и тогда я еле слышно произношу:

– Это дядя тебе сказал, что я скоро уеду?

Мальчик отрицательно машет головой, но я уже успеваю сделать собственные выводы. Боже мой, нет! Опять!

Глотаю ком в горле от нахлынувших чувств, которые так и рвутся наружу. Вздыхаю и шепчу:

– Послушай, ангелочек. В любом случае, уеду я или нет, мы все равно останемся друзьями, договорились? – Он кивает, а я с щемящим сердцем меняю тему: – Хочешь, поиграем в карты?

Мальчик соглашается, а я глотаю слезы. Я играю, а про себя думаю о словах мальчика. Неужели Эрик хочет, чтобы я уехала?

После ужина возвращается Эрик. Он идет прямиком в комнату племянника, куда я воздерживаюсь при нем входить. Несколько часов я лежу на диване в гостиной и смотрю телевизор. Наконец я понимаю, что больше не могу это выдержать. И тогда я беру Трусишку и Кальмара и отправляюсь на прогулку. Я долго гуляю в надежде, что Эрик приедет за мной или позвонит. Но ничего. Когда я возвращаюсь домой, Симона сообщает, что хозяин отправился спать.

Смотрю на часы. Половина двенадцатого.

Сбитая с толку тем, что Эрик лег спать, не дождавшись, пока я вернусь, вхожу в дом и, напоив собак, осторожно поднимаюсь по лестнице. Заглядываю к Флину и вижу, что он спит. Подхожу к нему, целую его в лоб и иду в нашу с Эриком комнату. Захожу и смотрю на кровать. Я не могу в темноте увидеть Эрика, но точно знаю, что неясный силуэт на кровати – это именно он. Я тихо раздеваюсь и ложусь в постель. У меня ледяные ноги. Хочу обнять его, но, когда я к нему придвигаюсь, он отворачивается от меня.

Меня ранит его презрение, но, желая поговорить с ним, шепчу:

– Эрик, дорогой, мне очень жаль. Пожалуйста, прости меня.

Я знаю, что он не спит. Я это точно знаю. И тогда, не поворачиваясь, он отвечает:

– Ты прощена. Спи. Уже поздно.

С разбитым сердцем съеживаюсь на кровати и, не прикасаясь к нему, пытаюсь уснуть. Я долго ворочаюсь и все-таки засыпаю.

37

На следующее утро я просыпаюсь в постели одна. Меня это не удивляет, однако когда я спускаюсь в кухню и Симона сообщает, что хозяин уже уехал на работу, я фыркаю от возмущения. Почему я так долго спала именно сегодня?

Я кое-как провожу время с Флином. Мальчик раздражителен, у него разболелась рука, и он не расположен со мной общаться.

Совсем отчаявшись, сажусь вместе с Симоной смотреть «Безумную Эсмеральду». В этой серии Альфредо Киньонес, возлюбленный Эсмеральды Мендоса, думает, что она изменяет ему с Ригоберто, молодым конюхом, который служит у семьи Альконес де Сан-Хуан. Когда заканчивается серия, мы с Симоной в отчаянии переглядываемся. Как они могут заканчивать серию на самом интересном месте?

Эрик на обед не приезжает и, вернувшись из офиса вечером, при встрече не целует меня. В знак приветствия он сухо кивает мне и поднимается в комнату к племяннику. Он ужинает вместе с ним, а когда настает время спать, делает то же самое, что и вчера вечером. Отворачивается от меня и не разговаривает. Не обнимает меня.

Я четыре дня терплю такое отношение к себе. Он не разговаривает со мной. Не смотрит на меня. А в четверг поражает меня тем, что заходит в мою комнатку и заявляет:

– Нам нужно поговорить.

О господи! Как же страшно звучит эта фраза! Она убийственная, но я соглашаюсь.

Он велит мне пройти в его кабинет, а сам идет навестить племянника. Я послушно иду в кабинет и жду его. Я жду его целых два часа. Он это нарочно делает. И когда он входит в кабинет, мои нервы на пределе. Он садится за свой стол. Смотрит на меня, словно не видел меня несколько дней, разваливается в кресле и произносит одно слово:

– Говори.

Я ошарашенно смотрю на него и рычу:

– Я?!

– Да, говори. Я тебя знаю, и знаю, что тебе есть что мне сказать.