Ты только представь (СИ)

— Ну да! — Невилл встал с кровати и подошёл к окну больничной палаты, за которым сияла полная луна. — Надо же бороться! Мы же не можем это так оставить.

Снейп поскоблил ногтем шею под подбородком и покачал головой:

— Уймитесь, Лонгботтом. Всё идёт так, как должно, а вы просто не вмешивайтесь.

— Но как?!

— Обыкновенно. Просто попридержите своё рвение… ну, или направьте его в мирное русло.

— В какое?

— Влюбитесь, Лонгботтом. Весна начинается, самое время.

— Но, сэр, а как же вы?

Снейп выразительно взглянул на Невилла и усмехнулся:

— Тоже влюблюсь. Про мазь запомнили?

— Да.

— Теперь спите!

Очевидно, это были какие-то чары, иначе с чего Невилл так послушно улёгся и уснул, стоило лишь закрыть глаза? А утром он гадал, приснился ему этот ночной визит или нет. Впрочем, банка полупрозрачной мази, остро пахнущей болотом и полынью, свидетельствовала отнюдь не в пользу сна. А вот Помфри явно проспала всё самое интересное, потому что динамика исцеления её сильно потрясла. Хоть Невилл и не стал мазать багровый рубец на лице, чтобы не вызвать лишних подозрений, от всех остальных ран остались едва заметные следы.

Джинни прокралась в Больничное крыло, никем не замеченная, и с ужасом уставилась на лицо Невилла:

— Прости меня! Пожалуйста, прости!

— Тебя-то за что? — искренне удивился Невилл.

— Ну, как же! Это ведь мне ты пытался доказать, что Снейп не гад! А он гад, и ты пострадал. Надо было мне тебя слушать?! Вот какого чёрта ты это выдумал?

Только Джинни умела просить прощение так, что виноватыми начинали чувствовать себя все окружающие. А она уже вошла в раж и сыпала упрёками, ругая и Невилла, и Кэрроу, и, конечно же, Снейпа.

— И вот надо же быть таким ублюдком? Нев, я едва сдержалась, чтобы его не проклясть!

— Его-то за что? Он же всё прекратил.

— Ты бы слышал, что он говорил! Хотя, конечно, приличные девушки, таких слов не знают, но у меня братья… — Джинни прикусила губу и выдохнула: — Сука!

А жизнь в замке потекла своим чередом.

***

Невилл продолжал исподтишка следить за Снейпом. Не то чтобы эти наблюдения на что-то влияли — роль ублюдка удавалась господину директору лучше прочих, — но Невиллу становилось спокойнее, когда получалось поймать его безразличный взгляд и едва заметно кивнуть. Будто они и в самом деле сообщники. Будто от этого что-то зависит. Но на какое-то мгновение холодный взгляд теплел, и в нём появлялось что-то вроде благодарности. И в такие моменты верилось, что всё будет хорошо.

Однако всё становилось лишь хуже. Отправляясь на пасхальные каникулы, Джинни призналась, что не вернётся. Невилл в ответ мог лишь одобрительно сжать её ледяную ладонь. Его самого тоже посещали такие мысли, но отступать ему было некуда — у него был Отряд Дамблдора и Снейп, которого тоже не бросить. Тот, наверное, только бы рассмеялся, узнав о таких мыслях, но Невиллу было не до смеха: в Хогвартсе Снейп стал олицетворением всего, с чем надо бороться, и ненависти вызывал гораздо больше, чем даже Кэрроу.

Иногда Невиллу казалось, что ненависть подобно яду, распылённому в воздухе. Она отравляла всё вокруг, и одурманенные этим ядом становились слепы, не замечая очевидных вещей. Никто не видел, как Снейп противодействует Кэрроу, пытаясь заменить их наказания своими, вред от которых выражался лишь в скуке от монотонных действий. Все считали количество этих наказаний, полыхая от ненависти, и никто не хотел даже представить, что было бы с провинившимися у тех же Кэрроу.

А эти сволочи всё больше и больше упивались властью и своей безнаказанностью. Они даже придумали особенное наказание для младшекурсников — приковывать их цепями в подвале и оставлять в темноте. А когда Майкл Корнер попытался их освободить, то угодил в Больничное крыло чуть ли не на неделю. Апогеем их «профессорской» деятельности стала отработка Круциатуса на провинившихся. Стерпеть Невилл не мог.

Сознание возвращалось к нему словно нехотя. Глаз получилось открыть только с третьего раза, и Невилл совсем не удивился, увидев склонившегося над собой Снейпа.

— Молчите, Лонгботтом.

— Угу… обя…

— Откуда вы взялись такой разговорчивый? — в сварливом шёпоте Снейпа слышались тревожные нотки. — Я даже не стану спрашивать, какого чёрта…

И правильно! Зачем зря слова тратить? А Снейп приподнял его голову, вливая какое-то вонючее зелье, которое словно огнём обжигало пищевод. Ледяным таким огнём, но от него становилось так хорошо, будто выжигалось всё, что болело. А потом Снейп достал уже знакомую мазь и начал втирать её в лицо Невилла.

— Ублюдки, — пожаловался Невилл на Кэрроу.

— Уроды, — согласился Снейп, не прекращая втирать мазь. — Если занять Выручай-комнату, задумав организовать там убежище, то туда не сможет попасть никто посторонний.

— Зачем вы мне это говорите?

— Лонгботтом, ну, не идиот же вы, в самом деле, чтобы возвращаться к занятиям? Дома вас тоже ничего хорошего не ждёт — за вами могут прийти. Поэтому выбор очевиден.

— Но…

— И было бы неплохо, если бы туда переместилась вся ваша шайка. Оттуда, если постараться, можно открыть проход в «Кабанью голову».

— Но у нас нет столько денег, — ужаснулся Невилл.