Ты умрешь красивой

– В основном работой… посильной, разумеется.

– А били?

– В рамках дозволенного.

– Вы знали, что антиквар, к которому он поступил, жестоко с ним обращался, но мальчик ни разу никому не пожаловался? – осмелилась спросить Вера.

– Монастырская жизнь делает человека выносливым, повышает сопротивляемость невзгодам. Совершенно не обязательно, если хозяин жестоко с ним обращался, что мы тоже его мучили здесь. Поверьте, это не так. Мелек получил травму в раннем детстве. Это его сделало таким, какой он есть. Вы представились психологом, и, наверное, вам это более очевидно, чем мне. Я лишь недавно стал ознакомляться с разными течениями в психологии, прочитал про психоанализ, про трансактный анализ Эрика Берна. Очень многое для себя открыл, в особенности того, что касается раннего детского возраста. Мелек попал к нам уже поломанным. Но я не был готов принять такого воспитанника, как оказалось. Психика человека таит в себе столько непознанного.

– Удивительно слышать это от священника, – улыбнулась Вера.

– Есть множество путей познания темных сторон души человеческой. И Священное Писание – не единственный. После того, как я прочел в газете об убийствах в Париже, в парке Тюильри, увы, долго сопротивлялся мысли, что преступником мог быть наш Мелек. Не принимал эту мысль ни в какую. Но она преследовала меня годы. Я много раз собирался отправиться в полицию и поговорить с каким-нибудь из следователей, чтобы облегчить душу. Но не ходил. Мне казалось, если я заблуждаюсь все-таки, навлеку на мальчика беду.

– А вы с ним имели связь в эти годы?

– Нет, он никогда больше сюда не являлся, не писал писем и не звонил. Никогда.

– А что стало с землей отца Мелека?

– Он собирался ее отписать монастырю за обучение сына. У нас не было никакого официального договора. Я принял его сына к себе в ученики в качестве жеста доброй воли. И он собирался отблагодарить меня тоже совершенно искренне. Но умер раньше, чем успел написать завещание, поэтому земля должна принадлежать Мелеку. Она в запустении, все кругом поросло кустарником.

– Вы бываете там?

– Только если едем мимо в сторону Эгремона.

– Никогда не замечали признаков того, что кто-то там живет?

Настоятель задумался.

– Нет, это вряд ли. Были бы кусты примяты, пар из трубы бы шел, когда растапливают печь. – Он потер висок, вспоминая. – Нет, ничего такого я не замечал. Думаю, другие – тоже. Если бы заприметили, то пошли бы разговоры. У нас тут любое пустячное событие – как самая громкая сенсация.

– Получается, что Мелек не окончил общеобразовательной школы?

– Дело в том, что у него и документов-то не было. Отец его умер гражданином Алжира. В 1962 году после обретения независимости, согласно Эвианским соглашениям, французской общине в Алжире были гарантированы свобода вероисповедания и имущественные права, а также возможность выбора между французским и алжирским гражданством. То есть отец Мелека мог выбирать – стать либо алжирцем, либо французом… Когда убили жену, он вернулся на родину, занимался оформлением бумаг, собирался получить паспорт, но что-то все время ему мешало. Оформление бумаг Мелека затянулось аж на восемь лет. Андре Массен знал это, принимая на работу нелегального сотрудника. Он сам решал этот вопрос с парижскими властями.

– Видимо, ему было дешевле дать на лапу продажным чиновникам, чем выплачивать нормальное жалованье своему помощнику, – процедил сквозь зубы Эмиль.

– А вы не подскажете нам, как добраться до его дома? – Вера протянула отцу-настоятелю блокнот и карандаш.

И тот, не колеблясь, охотно начертил очень простой, понятный план, даже написал, сколько километров их ожидает.

– Вот здесь дорога петляет, а здесь развилка. Вам направо. Э-э, улица… Сандрьер. Правда, указателя там уже нет, сняли, но вы не ошибетесь. После – два километра прямо. Дом его окружен деревьями, почти лесом, и с одной стороны – полем. Поле тоже принадлежало ему, поэтому оно выглядит сейчас, как заброшенный пустырь.

– Зажиточный был этот Рафаэлли, – хмыкнула Вера. – И что ему дома не сиделось?

– Шестидесятые! Все хотели перемен, – пожал плечами отец Антуан.

Эмиль выгнал свой мотоцикл и завел его раньше, чем Вера успела распрощаться со святым отцом и поблагодарить его за сведения. Она едва успела добежать, запрыгнуть на заднее сиденье и натянуть шлем, как Эмиль тронулся с места.

Глава 20. Исчезнувший

У развилки Эмиль остановился, заглушил мотор и стал загонять свой транспорт в кусты. Кругом дикий лес. Ни указателей, ни бордюров по обочинам. Даже удивительно, что такое возможно в сорока километрах от Парижа. Дорога, по которой предложил идти настоятель, была грунтовой, местами засыпанной прошлогодней листвой, ветками.

– Оставайся здесь. – Он открыл маленький багажник мотоцикла и вынул оттуда такой же пистолет, какой был у Кристофа.

– Нет, – возмутилась Вера. – Я не останусь!

– Кто-то должен присмотреть за мотоциклом.

– Этого я делать точно не собираюсь! – разозлилась она. – Ты чуть нас не угробил, мчась сюда! А теперь бросаешь меня на этом пустыре?