Читаем Ты умрёшь завтра(СИ) полностью

     — Ладно, вернемся к материи — к объективной реальности, данной нам в ощущение, как обозвал ее немецкий еврей Маркс. Итак, где может быть свиток? Из четырех вариантов мы отбраковали три, стало быть, надо искать человека, который побывал в церкви в день смерти отца Сергия раньше Марии. И я думаю, что это, скорее всего, женщина, который на данный момент лет семьдесят пять, если она, конечно, жива.

     — Почему женщина? — спросил приходящий в себя историк Семыгин.

     — Да потому что вероятность больше. Приход отца Сергия только из пожилых женщин да старух и состоял, — Никодим произнес это так, словно втолковывал ребенку, почему слово «КПСС» важнее, чем слово «мама». — И потому, что если бы свиток нашли строители, они, скорее всего, передали бы его в горисполком. Для атеистов–строителей церковный документ не представляет ценности, но в глазах верующего человека он ценность имеет огромную, потому что становится религиозным артефактом, который требуется беречь, лелеять и охранять. Так что ситуация, при которой прихожанка, обнаружив подле мертвого отца Сергия древний документ, не раздумывая забрала его с собой, видится мне наиболее вероятной. Но это была не Мария. И это, друзья мои, все. Больше ничего я вам сообщить не могу.

     Проводив гостей на лестничную площадку, Никодим на какое-то время задержался, наблюдая, как мужчины спускаются по ступеням, затем догнал их вопросом:

     — Аркадий, когда ты найдешь свой свиток, могу я рассчитывать на то, что его содержимое станет мне доступно?

     Семыгин резко оглянулся и упрямо посмотрел Никодиму в глаза.

     «Черта с два!», — захотелось выкрикнуть Аркадию Юрьевичу, но он сдержался.

     Никодим с улыбкой рассматривал историка, но теперь в этой улыбке не было стали, скорее в ней можно было найти намек на доброжелательность. Удовлетворившись созерцанием негодования в глазах Семыгина, молодой человек сказал:

     — В тебе умирает настоящий воин, Аркадий. Я понимаю, откуда взялось твое диссидентсво. Чертов Дон Кихот. Готов ринуться на бетонную башню с деревянным копьем, если только в ее очертаниях мелькнет образ врага. Так всю жизнь головой, как отбойным молотком, и долбишь железобетонную толщу человеческой глупости, спрессованной тысячелетиями, а потому изначально непробиваемой. И этим ты мне нравишься. Дай знать, когда найдешь свиток, я могу оказаться тебе полезен.

     И Никодим захлопнул дверь, не дав Аркадию Юрьевичу возможность чего-то ответить.

     По дороге назад историк Семыгин и доктор Чех долго молчали. Только отдалившись от дома Никодима квартала на три, они остановились, чтобы перевести дыхание, и поделиться впечатлениями.

     — Ну что, голубчик, получили свои ответы? — толи иронично, толи печально осведомился доктор Чех.

     — Знаете, Антон Павлович, как-то я говорил вам, что волею судеб был закинут в Будапешт. Случилось это в далеком 56-ом году. Но я не рассказывал, что мне довелось пообщаться с Имре Надь. Знаете, кто это?.. Впрочем, не важно. Так вот, это была волевая личность, я бы даже сказал — железная. Общаться с ним было крайне трудно, он буквально давил авторитетом. Но теперь я понимаю, что рядом с Никодимом Имре — просто неразумное дитя, ползающее под ногами Платона. Психологический пресс, который он обрушивает на собеседника, по силе сопоставим со снежной лавиной, или там с камнепадом. Увернуться невозможно.

     — А на что вы рассчитывали? Я вас предупреждал.

     — Да нет. Я нисколько не жалею. У меня уже несколько лет не было психологических встрясок. Я даже бодрее себя чувствую, — Аркадий Юрьевич хохотнул.

     — Помните, я говорил, что он видит людей насквозь? Я думаю, он знает вас лучше, чем я… Да что там я, лучше, чем вы сами.

     — Да, — озадачено согласился Аркадий Юрьевич, но потом тряхнул головой, прогоняя тревожные мысли о самом себе, которые некоторое время назад так бестактно озвучил Никодим, добавил с напускной бодростью, — но все же он дал новое направление поиска! Так что наше путешествие даром не прошло.

     — Согласен. И его словам можно верить, голубчик. В отличие от нас всех, Никодим никогда не врет.

     — Но и правду, похоже, не договаривает, — заметил историк Семыгин.

     — Я думаю, он нас щадит. Есть в нем какое-то неведомое нам милосердие, я полагаю. Его правда для нас может быть невыносима. Кто знает, какие демоны одолевают его душу. Может, поделись он своей правдой с нами, и мы тут же скончались бы от ужаса.

     — Это звучит так жутко, что лучше об это не думать, — тут же отозвался Аркадий Юрьевич и поежился. Но где-то внутри он чувствовал, что в словах друга есть смысл. И еще он осознавал, что, как бы там ни было, встреча с Никодимом принесла положительный результат, — Мария и в самом деле была не единственной верующей. Теперь требовалось разыскать остальных.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже