Ты умрёшь завтра(СИ)

     — Конечно, дорогой мой друг! Но прежде, чем коммунизм победит во всем мире, необходим новый человек! Человек, избавленный от мусора прошло, чистый в помыслах и непоколебимый в идее, твердый, как сталь! И этот человек, наконец, родился! Товарищи, друзья мои дорогие, разве вы не понимаете, что это прорыв! Я уже вижу светлый горизонт великого будущего!

     По окончании этой тирады, Барабанов схватил стакан с портвейном и с жадностью пересекшего пустыню верблюда выхлебал вожделенную жидкость до последней капли.

     — Я, Кондрат Олегович, знаете ли, не думал, что светлое будущее необходимо ковать руками нового человека, — задумчиво признался доктор Чех. — Полагал, мы своими силами справимся.

     — Дорогой мой друг, всенепременно только руками нового человека! — радостно заверил его директор Клуба.

     — Кстати, это вполне здраво, — заметил почтальон Семыгин. — Своими руками у нас пока что не очень получалось. Вернее, не получалось вовсе.

     Друзья Аркадия Юрьевича притихли и с опаской покосились на почтальона.

     — Ваши диссидентские настроения, голубчик, рано или поздно доведут вас до лиха, — тихо произнес доктор Чех.

     — Аркадий Юрьевич, и в самом деле, ересь говорите, — поддержал доктора Барабанов.

     — Не опасней ереси, которая вокруг творится, — тут же парировал почтальон Семыгин, и вернул тему в интересующее его русло. — А вот скажите, дорогой мой Кондрат, для кого ваш новый человек построит свое светлое будущее?

     — Конечно для всего советского народа!

     — Сильно сомневаюсь. Потому что так не бывает, — Аркадий Юрьевич сделал паузу, дав возможность доктору Чеху согласиться, а Барабанову — напротив, усомниться в услышанном. Продолжил, — он его построит для себя, и для ему подобных, то есть, не для нас с вами. Точно также, как наши деды-коммунисты вершили революцию для рабочих и крестьян, а не для банкиров, промышленников и купцов.

     От этих слов Антон Павлович, вспомнив о своих купеческих корнях, поежился.

     — Чтобы построить кардинально новое, необходимо полностью разрушить уже существующее — это закон истории, — закончил свою речь почтальон Семыгин, но Барабанов его уже не слышал. Минуту назад он встал и теперь ходил вокруг стола, размахивал руками и затуманенным взором смотрел куда-то вдаль, должно быть, в светлое коммунистическое будущее.

     — Только вдумайтесь! — возвестил Барабанов, как только Аркадий Юрьевич умолк. — Новый человек рождается уже с основными умениями и навыками, образование можно будет свести к идеологической подготовке! Научный прогресс станет явлением повседневным, ни одна страна не сможет быть нам конкурентом! Мы покорим самые недоступные уголки Земли, Луну, другие планеты, вселенную! Мы повернем орбиту Земли вспять!..

     — Зачем? — не понял Аркадий Юрьевич. – Зачем это поворачивать орбиту Земли вспять?!

     — Да какая разница!..

     — Он убьет нас, — вдруг тихо, но очень отчетливо произнес доктор Чех.

     Фраза настолько не вязалась с линий разговора, что даже Барабанов обратил на нее внимание. Директор Клуба медленно опустился на стул, также тихо спросил:

     — Кто?

     — Ваш новый человек. Или наш двухлетний мальчик по имени Никодим. Вы, голубчик, за маревом своих творческих фантазий не расслышали, что я вам о нем рассказывал. Мальчику два года, а его боятся все — и взрослые, и дети, даже животные. Он говорит человеку, что тот завтра умрет, и на следующий день человек умирает. Понимаете? Ему два года, а он видит человека насквозь, ему невозможно соврать, он не приемлет даже безобидной лжи. Если Никодим ваш новый человек, то Аркадий Юрьевич прав — в его будущем нам места нет. В его будущем нет места вообще ничему из того, что нас окружает, что нам известно и привычно.

     Пауза длилась целую минуту, затем почтальон Семыгин осторожно спросил:

     — Но вы же врач, этому же должно быть научное объяснение.

     — Должно, голубчик, но его нет. Есть у меня мысль, что эта особая разновидность мутации, но чтобы проверить эту гипотезу, или напротив — опровергнуть ее, необходимо много времени, наблюдений, опытов…

     — Друзья, вы сгущаете краски, — беззаботно произнес Барабанов, успев к этому времени стряхнуть налет тревоги, вызванный словами доктора Чеха.

     — Я слышал, что животные тоже могут чувствовать смерть. Собаки, например, чувствуют, когда их хозяин умирает. Может быть, это явление одной природы? — предположил почтальон Семыгин.

     Доктор Чех заглянул в глаза Аркадию Юрьевичу, в пол голоса произнес:

     — А если это явление вообще другого характера? Что, если он не чувствует смерть, но является ее причиной?

     Кондрат Олегович и Аркадий Юрьевич переглянулись, они не нашлись, что ответить.

— Глава 5 —

     В эпоху расцвета гипотеза постоянства,

     неизменности человеческого существования

     огорчает либо злит; в эпоху упадка

     (такую, как наша) она — залог того,

     что никакой позор, никакое бедствие,

     никакой диктатор умалить нас не смогут.

     Х. Л. Борхес, «Циклическое время».