Ты умрёшь завтра(СИ)

     За последние два года в Красном заболевания поджелудочной железы вышли на первое место, все чаще появлялись онкологические хвори, а процент мутаций новорожденных дошел до числа 35, причем мутации все больше были глубокими, так что младенцы не имели никаких шансов развиться в дееспособных индивидов, и доктор Чех уже всерьез подумывал, не провести ли акцию популяризации абортов. Если еще десять лет назад зачатие и рождение смахивали на лотерею, с довольно большим шансом на успех, то теперь рожать детей в ПГТ Красный становилось преступно. Но поскольку отныне 600 мкР/час (уровень, которым фонила окружающая город тайга, в самом городе фон держался на двух-трех сотнях) для человека стали нормой, областное начальство настаивало, чтобы причины участившихся случаев рака и мутаций заведующий поликлиникой искал в другом. Заикаться о деятельности военных было строжайше запрещено, о чем Антону Павловичу неоднократно напоминал капитан Особого Отдела Червякин, который с регулярностью раз в месяц посещал поликлинику удостовериться, что от врача-вольнодумца не исходит смута. Но никакую смуту сеять в Красном Антон Павлович не собирался. В 76-ом ему было уже 57 лет, и несмотря на то, что внешне он выглядел вполне бодро и подтянуто, в душе он давно устал от борьбы, даже не столько от самой борьбы, сколько от ее бесполезности. Люди болели и умирали, прекратить это доктор Чех был не в силах, и все, что ему оставалось — пытаться свести страдания своих подопечных к минимуму.

     В магазинах Красного хлеб стали отпускать по две булки в руки, сказывался всесоюзный неурожай зерновых. На стенах столовых появились плакаты, призывающие к умеренности в употреблении мучных изделий:

     «Хлеба к обеду в меру бери.

     Хлеб — драгоценность, его береги!»

     Мясо, как и шоколадные конфеты, исчезли с прилавков еще два года назад, сливочное масло осталось, но потеряло вкус и даже цвет. Если такое масло удавалось намазать на хлеб, из него выступали капельки воды, что вызывало у потребителей не возмущение, а озадаченность, — как вообще такое возможно: смешать масло и воду?! Молоко выдавали в молочных кухнях только роженицам. Два сорта колбасы, завозимые в Красный, домашние кошки употреблять в пищу отказывались, да и колбасой, в общем-то, этот продукт трудно было назвать, — на срезе была явно видна его спиральная структура, словно пласт соевого паштета сворачивали в рулон. Но и этой колбасы катастрофически не хватало. В долгих очередях за продуктами горожанки Красного сатанели, а вечерами заставляли сатанеть мужей. Не обращая внимания на категорические запреты заведующего поликлиникой и председателя горисполкома, поголовным увлечением мужской полвины населения стали охота и рыбалка. Эти виды активного отдыха и раньше в народе пользовались популярностью, но теперь на них смотрели, как на важную статью добычи пищи. Глядишь, и подстрелит металлург замешкавшуюся утку, или там зайца, а нет, так лещей можно надергать, благо ими река кишит. Ну и что с того, что у зайца шерсть, как наждак, а у лещей зубы пираньи? Любое мясо на столе куда лучше колбасы, которую еще попробуй достань.

     «Большую землю» заботы Красного не волновали, они там свои глобальные проблемы никак разрулить не могли. Наконец-то откинулся самодур Мао, но что теперь делать? Как «разыграть китайскую карту»? В дружественном нам Ливане гражданская война, в Бейруте громят американское посольство, — кого поддержать, кому слать оружие? Чертов Садат разорвал экономические отношения с СССР, Египет, в который мы столько лет вливали деньги и вооружали, отвернулся от нас и заискивает перед США, — сука продажная! А тут еще Леонид Ильич по старческому маразму решил, что его военные заслуги перед странной настолько огромны, что теперь любимая родина должна отблагодарить его как минимум маршальской звездой… Одним словом, Стране Советов было не до горестей Красного. Но жители города, в общем-то, не роптали, понимая, что родина про них не забыла, просто в данный момент времени правительство занято куда более важными задачами, чем нехватка колбасы и хлеба в отдельно взятом зауральском городишке, и как только оно (правительство) освободится, в Красном наступит век изобилия. Вон по телеку же поет Алла Пугачева свое смешное Арлекино, улыбчивый Юра Николаев появился с веселой программой «Утренняя почта», куда можно отослать письмо с заявкой на песню (спасибо мудрой Партии за новое развлечение!), кино показывают про баню и водку с богатыми закусками под Новый год, да и в целом все там у них празднично и сытно, стало быть, ничего страшного не происходит. Только историк Семыгин был уверен, что никакого изобилия больше не случиться, и что этого изобилия в принципе быть не может, потому что национальные запасы золота переплавляют на звезды героев для Леонида Ильича. Но это же Семыгин, он всю жизнь ересь несет, привык народ уже к нему, хотя особист Червякин взял уже историка-диссидента на карандаш.