Ты – всё (СИ)

— У нас в семье все такие дурные, что ли? — толкает Егор с досадой. Поглядывая на держащуюся с самым независимым видом и подозрительно молчаливую Агнию, потирает ломаную линию брови и оттягивает впаянный в нее пирсинг. — Сначала уничтожаем все шансы, потом просыпаемся, блядь, — гундосит грубо. Пока ребята ржут, смотрит на мою Ю: — Вы же дружили с Яном с детства? Как тебе это удалось, учитывая, что он тоже не выносил девчонок?

После этого вопроса на нее таращатся уже все, и я в том числе. Что, конечно же, сильно смущает Заю.

— Ю меня не раздражала, — выступаю я.

— Ой, ну брехня! — выпаливает она, вызывая у собравшихся смех. — Я тебя не раздражала, я тебя бесила!

Морщусь и улыбаюсь.

— И добесила до полного бесоебства, — заключаю на позитиве. Прочищаю горло и добавляю уже более серьезно: — Да, Ю правду сказала. Я вел себя отвратительно. Класса до шестого-седьмого. Потом решил, что смирился, а на самом деле не по-детски засвистел. Но понял это только в конце девятого класса. Это наши семейные грабли.

— Нет уж, — мрачно открещивается Илюха. — Я такое не проходил. Мне всегда нравились девчонки.

— Мур-лямур, — протягивает Соня. — Как это мило! Правда, Саш? — двумя пальцами дергает мужа за рукав ветровки.

— Сердце дрогнуло, — сухо отражает он, вставляя в угол рта сигарету.

Мы смеемся.

— Ян, — зовет Ю достаточно громко, чтобы все внимание обратили. Оборачиваясь, ловит взгляд. — Ты меня всегда защищал. И на футбольном поле со мной возился, и в школе…

— Больше Усманов, чем я, — говорю, как есть.

Лишнего себе никогда не приписывал.

Юния запинается. Но после неловкой паузы, порозовевшая, настаивает:

— Ты тоже.

— А давайте включим музыку, — с энтузиазмом выкрикивает Лия Фильфиневич.

Всем понятно, что предложение для заскучавших детей, но взрослые первыми бросаются танцевать. Трек быстрый, заряжающий на активные пляски. Девушки включаются мигом. Парни с ребятней подтягиваются. Не поддаются только Илюха и Егор. Богдан, забывая о половой дискриминации, выдает перед зажатой Ольгой, которая каким-то образом попала ему в пару, несколько трюков — стоит на руках, крутится на голове.

Я прижимаю Ю слишком близко. Смотрю в ее сверкающие глаза. Вдыхаю запах своего счастья. Отталкивая от себя, на триста шестьдесят градусов верчу. Нравится то, что когда ловлю и прижимаю обратно, она смеется.

Обхватывая мое лицо руками, касается губами губ. И в них же выдыхает:

— Ян… Хочу с тобой поговорить.

— Пойдем.

Взявшись за руки, ускользаем обратно к полю.

— Давай ляжем на землю.

Откидываемся на спины в районе линии розыгрыша мяча.

— Когда вот так лежишь… — говорит Ю, глядя в звездное небо, — ощущаешь, насколько огромная наша планета. Помнишь?

— Помню. Мы делали так в детстве.

— Ты скучал по этому? По простым вещам?

Не сразу могу ответить. Дыхание спирает. Морщусь, прежде чем втягиваю кислород носом. Не отрывая взгляда от неба, взвешиваю, что можно сказать.

— В Германии выезжал за город, чтобы вот так лечь, закрыть глаза и представить себя дома. На этом поле. С тобой.

Слышу, как Юния судорожно переводит дыхание. Поворачиваясь на бок, кладет голову мне на грудь, обнимает.

— Возможно, ты до сих пор не веришь, но я действительно сильнее, чем та девочка, которую ты когда-то лишил невинности.

На вдохе стопорю легочную вентиляцию. Несколько раз прокручиваю ее слова.

— Почему ты говоришь об этом?

— Хочу, чтобы ты рассказал про шрамы, про то, что тебя беспокоит и задевает… — тарахтит взволнованным шепотом. — Я должна знать. Я выдержу.

— Шрамы, — выталкиваю, ненавидя, как на одном этом слове ломается голос. Задерживаю дыхание, мыслеобразование, сердцебиение. Не меньше пяти секунд уплывает, прежде чем могу выдавить более-менее нейтральным тоном: — Это прошлое. Ничего значительного с ними не связано. Было и было. Пустяки.

Едва это говорю, в пояснице начинает печь.

— Тогда позволь мне к ним прикасаться, целовать их…

Сжимая челюсти, скрежещу зубами.

Против этого, но выхода не вижу.

— Касайся.

Она поднимает голову. Тону в ее взгляде.

— Кажется, ты мне Свята никогда не простишь… — шепчет со слезами на глазах.

Я сглатываю.

— Не пори чушь, — высекаю резко. Совершаю глубокий вдох. Задерживаю кислород в легких. Приглаживая волосы Ю, медленно выдыхаю. — Не понимаю, зачем к этому возвращаться вообще.