Ты – всё (СИ)

— Ты кончила, — привожу как аргумент в оправдание своей скорости.

— Да, — на автомате подтверждает очевидное.

— Ты мне еще вчера нужна была. Меня нельзя держать в режиме воздержания. Особенно, когда напряжен.

Берусь за бритву. Ю пристраивается рядом с косметичкой. Глядя через зеркало, задумчиво рассматривает мое лицо.

— Ты всегда собран, Ян. Временами трудно понять, когда тебе нужна поддержка, просто переключиться… Ты же не послабляешь контроль. Не выражаешь чувств.

Задрав подбородок, приставляю к щетине лезвие. Хмурюсь, когда Ю замолкает. Замечаю ведь, как в глазах появляется блеск. Каждый раз подвисает, когда я бреюсь.

— Если сложно, подожди в комнате, — толкаю хрипловато.

— Нет… — выдыхает она шумно. — Я привыкаю к тому, что этот предмет только в твоей руке может быть. Чем больше смотрю, тем меньше хочу его касаться. Даже случайно.

— Окей, — сиплю я. С десяток секунд молча бреюсь. — Насчет твоих предыдущих слов, — говорю, когда Ю расслабляется и возвращается к своим делам. Нравится смотреть, как она красится. Особенно, когда делает это, стоя плечом к плечу со мной. В этой рутине есть нечто особенное, интимное. — Когда мне нужна поддержка, я чаще тебя касаюсь. И… — ненавижу разрывать предложения, но в этот момент иначе не получается. — Мне пиздец как трудно это озвучивать.

Уголок пышных розовых губ Заи приподнимается. Не докрасив глаз, она отставляет карандаш, чтобы прильнуть к моему боку и обхватить талию руками.

— Спасибо, что говоришь об этом, Ян… Что всегда идешь на контакт, когда я задаю вопросы… Что уважаешь мои чувства, никогда не обесцениваешь… Для меня это очень важно.

— Знаю, что важно. Я не Бог, не гений, не святой. Но я стараюсь.

Продолжаю бриться.

Ю, притихнув, какое-то время не двигается. А потом вдруг поднимает руку и проводит по щетине рядом с лезвием. По краю.

Замираем.

Пока Зая не выдыхает:

— Я люблю тебя.

Сглатываю собравшуюся во рту слюну. Прочищаю забитое горло.

И отражаю:

— Я тебя тоже люблю, Одуван.

Готов повторять столько раз в день, сколько ей будет нужно.

Она привыкает к безопасному виду бритвы в моих руках. Я привыкаю к продирающим нутро признаниям. Тем более что с каждым новым выдохом боль успокаивается, а тепло, напротив, задерживается, исцеляя все раны и микроцарапины.

— Знаешь… — шепчет с улыбкой. — О таком начальнике, как ты, можно только мечтать.

Я умышленно напускаю мрачности во взгляд. Ю потирается лицом о мое плечо и смеется.

— Но галстуки у тебя все равно скучные.

— Они тебя возбуждают, — заявляю уверенно.

Одуван краснеет.

— Нет… — отмахивается на эмоциях. Замолкая, кусает губы. И, наконец, выдыхает: — Да. С самого начала. Еще до того, как ты начал меня ими связывать. Не знаю, почему… С ними ты такой суровый, что поджилки трясутся.

— Я замечал.

— Что замечал?

— Как ты возбуждалась, еще когда я на тебя наезжал.

— Но ты тоже… Тоже… Тебя красные уши выдают, Нечаев!

— Что? — протягиваю недоверчиво. — Быть такого не может.

— Да, Ян Романович! Да!

Перевожу взгляд на зеркало. Кручу головой, хмуро оглядывая со всех сторон.

— Нормальные уши.

— Это сейчас они в спокойном состоянии, — хохочет Ю. И знаете, становится похер на все. — Когда ты возбужден, они пылают!

— Поэтому целуешь их?

Замечал ведь подобное.

— Угу, — кивает смущенно. — Еще люблю тебе волосы взлохматить. Разрушить твою серьезность. Я же помню тебя хулиганом.

— Могу показать, что еще пылает, когда я возбужден. Целовать там было бы результативнее.

— Ян Романович! — выпаливает с наигранным возмущением. А потом прижимается губами к уху, которое уже, блядь, горит, и, щекоча теплым дыханием, признается: — В этом плане меня не надо уговаривать.

— Очень этому рад.

Ухмыляюсь, когда встречаемся взглядами.

Бесуния бывает той еще проказницей. Перекладывая бритву в левую руку, шлепаю ее по заднице, когда отстраняется. Она толкает меня бедром.

— Зачем ты лупишь меня по попе?

— Затем, что нравится она мне. Сочная.

— Мм-м… — протягивает, докрашивая глаза. Через секунду спохватывается: — О Боже, Ян! Похоже, мы все-таки опаздываем!

— Не критично, Ю.

Когда она, работая кисточкой туши, приоткрывает в усердии рот, дразняще провожу по нижней губе пальцем. Смеюсь, потому что забавно выглядит. Она шумно выдыхает через нос и, обхватывая его до второй фаланги, шутливо вгрызается в подушечку зубами.

— Злая Зая, — поддеваю с улыбкой, когда удается освободиться.

Оценивая работу бритвы, споласкиваю прибор и бросаю на подставку. Выливаю в ладонь лосьон. Прохожусь по щекам, подбородку и шее. Ю в этот момент тянется, чтобы обнюхать со всех сторон.

— Мм-м… Люблю, как ты пахнешь, Нечаев…

Ловлю ее губы. Сжимаю пальцами подбородок. Крепко и влажно целую. Зая подрагивает, а я ощущаю пьянящее головокружение.

Не знаю, как это работает, но каждый наш поцелуй разный. Каждый вскрывает новые чувства. Больше и больше семян одуванчика в распаханном поле моей души. Больше и больше стойкого цветения. Больше и больше ласкающего раскачивания.