Ты – всё (СИ)

— Ян, — пытаюсь вразумить, хотя у самой мысли быстро в ту же степь уходят. — У тебя рана в бедре. Свежие швы. Хочешь, чтобы разошлись? Ты же мне обещал, что будешь беречь себя и думать о здоровье… — резко задыхаюсь, когда он без слов перемещает меня таким образом, чтобы вдавить мне в промежность свой твердый член.

Сохраняя неразрывный зрительный контакт, застываем.

— Не смотри так… В этом вопросе ты меня не прогнешь.

Нечаев ухмыляется, притягивает, чтобы поцеловать… А минут через пять я щелкаю дверным замком, гашу верхний свет и взбираюсь на койку между широко расставленных ног своего Титана, чтобы взять в рот лоснящуюся от предэякулята головку. Ян вздрагивает и выпускает грубоватый стон.

— Блядь… Зая… Я уже готов кончить…

Краем глаза замечаю, как сокращаются мышцы его пресса и напрягается паховая зона, а также мускулы на бедрах.

— Не надо сдерживаться, Ян… Расслабься и получай удовольствие…

— Я хочу кончить внутрь тебя, Ю, — хрипит он, убирая волосы с моего лица, чтобы посмотреть в глаза.

— Ты кончишь, — заверяю я. — Мне в рот.

— Блядь… — все, что выдыхает он.

Стягивая мои волосы крепче, позволяет вернуться к члену. Благодаря подпорке, которую оказывает моя рука, не позволяя ему прижаться к животу Нечаева, он стоит прямо, словно башня. Размыкая губы, с удовольствием на нее насаживаю свой рот. После первого контакта много слюны собралось, смешиваю ее сейчас с возбуждающей мужской смазкой. Двигая головой, заглатываю раздутый рельефный и дико твердый член практически на всю длину. Ян ведь не может сохранять неподвижность — чрезмерного давления не оказывает, но, приподнимая бедра, усердно потрахивает мой рот.

В палате почти так же тихо, как за ее пределами. Не издаем лишних звуков. На самом деле, кажется, оба едва дышим от нарастающего напряжения.

Слюна льется из моего рта. Пузырится на крепком члене Нечаева. Стекает по нему, увлажняя не только пах, но и яйца, которых я осмеливаюсь не единожды коснуться.

Иногда я давлюсь — это самые громкие звуки, которые из меня выходят. Ну и последующая парочка задушенных вздохов. Раздувая ноздри, снова и снова вбираю ртом член. Когда тугая головка упирается в заднюю стенку горла, на миг задерживаюсь в этом положение.

Так повторяется несколько раз, пока Ян не перехватывает инициативу полностью.

Прижимая мою голову к паху, разряжает в мой рот короткую серию быстрых и резких толчков. Притянув до упора, замирает. Едва мощный выброс спермы обжигает жаром мое воспаленное горло, отпускает.

Немного закашливаюсь, не успевая глотать.

Семя вытекает изо рта. Вулкан не прекращает извергаться.

Это возбуждает зверски. Доводит до безумия. И я сдаюсь ему. Привставая, срываю пижамные шорты. Встав над Яном, упираясь пятками в матрас рядом с бедрами. Вся перед ним раскрываюсь, пока опускаюсь на истекающий остатками спермы член. Не сажусь всем весом, даже не касаюсь ягодицами бедер. Несколько движений вниз-вверх достаточно, чтобы меня накрыло волной экстаза, от которого я, соскочив с члена и упав рядом с Яном на койку, еще долго трясусь.

В палате так тихо, что различимы голоса общающихся между собой во дворе охранников.

— В этом вопросе ты меня не прогнешь… — припоминает, передразнивая, Нечаев.

— Не вздумай смеяться! — предупреждаю строго.

Но именно это он, конечно же, и делает.

Я тоже смеюсь, хотя щеки пылают. Когда Ян обнимает, с удовольствием утыкаюсь носом в его влажноватую шею. Слизываю с кожи соль. Ласково целую.

— Мы не причинили тебе вреда? — спохватываюсь, когда мозги окончательно на место встают.

— Нет, Зай. Я же контролировал.

— Ага… Так же, как я!

— Ю…

— Все, до выписки никакого секса, — не ставлю ультиматум. Скорее молю, чтобы он сам думал головой. — Правда, Ян… Нельзя так.

— Хорошо, Одуван, — вроде как соглашается.

А на деле… Едва ему разрешают подняться на ноги, идет в душ. Я следом, чтобы страховать. Когда помогаю вымыть голову, зажимает меня у стены. Стискивая, добирается рукой до промежности. Ощутив, как стягивает влажными поцелуями кожу шеи, не могу сдержать стон.

— Ян… Романович… Нельзя…

— Мы по-быстрому, Ю… Быстро не в счет.

Не знаю, может ли это служить оправданием, но каждый наш секс в клинике реально быстрый. Не упиваемся блаженством, как обычно. Просто получаем оргазмы. Просто… В этих торопливых и при этом осторожных запретных действиях свое уникальное удовольствие. То, о котором еще долгое время, а может, и всю жизнь, будешь вспоминать с особым трепетом.

Я теряю остатки стыда. Чтобы облегчить задачу Яну, открываюсь и подставляюсь самыми невообразимыми способами. Нахожу для себя в этом оправдание.

— Со швами все в порядке? — встревоженно уточняю у лечащего врача на каждом осмотре.

Первый раз просила улыбающегося Нечаева перевести. Потом узнала, что пожилой доктор прекрасно понимает русский язык. Сам не владеет, однако мне с забавным акцентом отвечает:

— Все хорошо.

Выписывают Яна на седьмой день после операции. Но мы, конечно же, на чем настаиваю я, еще остаемся в Германии.

— Лучше понаблюдаться, родной.

— У тебя же защита диплома. Да и свадьба на носу, Ю.