Ты – всё (СИ)

«Если ты пытаешься меня напугать, то знай, у тебя не получится!»

Пытаешься… Ни одной серьезной попытки еще не было!

Просто бесит… Бесит, мать вашу, независимость и сучий язык не-Заи.

«Я не нуждаюсь в защите!»

Да что ты??? С каких таких пор, блядь?!

«Знай свое место!» — с этой мыслью закидываю на свой мотоцикл.

Срываюсь до того, как сигнал светофора сменяется на зеленый.

Юния вынуждена меня обнять. Усадив на бак лицом к себе, иного выбора не оставляю. Поток воздуха, который она принимает спиной, толкает ее мне прямо в грудь. Ю съезжает на сиденье, цепляется за меня сначала руками, а потом и ногами обхватывает.

Близко. Как же это, сука, близко.

Тело опаляет, несмотря на слои одежды. Его плавит вместе с кожей. Проникает в глубинные слои тела. Поджигает нервные окончания. Заметает ДНК, как следы. Оставляет кровавые раны, из-под которых начинают пробиваться те самые одуванчики. Мало им места внутри меня. Тянутся к Ю, почувствовав в этой дерзкой стервозной девчонке родную душу.

Я с трудом совершаю вдох.

В шлеме нереально уловить тонкие ароматы. Но я улавливаю. Сейчас запах Ю с примесью дыма, потому как… Она тоже горит. Полыхает так сильно, что глаза выедает.

Похрен. Впускаю этот летучий яд. Позволяю пуститься по венам.

Позвоночник не просто током прошибает… В какой-то миг сквозь него проносится резкая боль. В районе поясницы она обрывается. Низ тела заливает сумасшедшей волной жара. А потом… Наступает резкое онемение тканей.

Понимаю, что это происки памяти. Долбанутая психосоматика.

Просто проваливаемся с Ю в ад. Всего-навсего.

Она кричит. Я молча терплю.

Сбрасываю скорость. Но как только осознаю, что после остановки Филатова отстранится, переключаюсь и снова накручиваю газ.

Гори. Кричи. Обнимай.

Не отпущу. Больше, мать вашу, не отпущу. Буду удерживать, пока от нас двоих не останется гребаная горстка пепла.

Стоит заметить… Еще не ебал новую Юнию, а мы уже критически близки к гибели. Ожоги четвертой степени.

Сука, почему же так больно?

О чем она кричит? О чем бомбит?

Разве… Разве так обнимают того, кого хотят убить?

Летим по воздуху все быстрее. Уходим в подземное царство все ниже. Тонем в чувствах все глубже.

Никак не пойму, откуда их столько в Ю? Откуда?!

В титан превращается все мое тело, но они проникают. И поражают, сука, каждую клетку.

А потом… Когда на мне, мать вашу, живого места не остается, начинается феерический подрыв.

Думать нереально сложно. Но у меня мелькает мысль, что я хотел бы увидеть сейчас глаза Юнии. Сам себя торможу, напоминая, что дрожи ее тела достаточно. Она передается бесперебойно. К концу пути энергии в моем организме столько, что я с трудом заставляю себя остановить мотоцикл.

Трясущаяся Филатова тут же отстраняется, снимает свой шлем и пытается снять мой. Уворачиваюсь и выпрямляюсь, не оставляя ей шансов дотянуться.

На хрен надо ебалом сверкать.

Такие эмоции за эту поездку пережил, не уверен, что, сука, не поседел.

Но новая нахальная Ю не сдается. Приподнявшись, сердито смахивает мой визор.

Моргая, задерживаю веки в замкнутом положении. Перед смертью не надышишься — это каждый идиот знает. Но я, тем не менее, тяну время, прежде чем, скопив силы, мрачно принять ее взгляд.

Мечет в меня копья, прям разбушевавшаяся Горгона. Пронизывает такой яростью, что не только глаза воспаляются… Все, сука, нутро мне ядом заливает.

До невозможности дышать. До зубовного скрежета. До неизбежной, блядь, остановки сердца.

Чего она добивается? Не сломаюсь же. Обращенный в титан никогда не станет камнем.

Жги напалмом, Ю. Похуй.

А то, что больно на физике — перетерплю. Как обычно.

Не разрываем зрительный контакт. Помимо нашей воли идут какие-то помехи. Когда моргаем… Она… Следом я… В одну сцепку из трех мелькает моя Зая.

Вот что заставляет сердце ускоряться. Нестись, словно бешеное. И разрываться, будто больное. Взглядом не выдаю. Не должен. Но, если бы Ю коснулась груди, все бы поняла.

— Что тебе надо?! Чего ты добиваешься?! — заряжает не-Зая свирепо.

На драйве. На скорости. На полной, сука, мощности.

По оголенным проводам моих нервов.

Глядя на нее, едва не стираю зубы в порошок.

Вовремя приходит седативная мысль: это я Филатову так раскачал.

Седативная, но не обезболивающая.

— Что ты молчишь?! Я спрашиваю! Я, блядь, спрашиваю, Ян! — с криками долбит меня кулаками в грудь. — Что тебе от меня надо?!

Не сразу справляюсь с фурией. Позволяю себе на мгновение охренеть. Новая Ю не только кусается и дерется. Она ругается матом и устраивает дебош прям под подъездом, где раньше громче шепота разговаривать боялась.

В одном из окон загорается свет. Но ей похрен. Даже когда «просыпается» ее квартира.