Ты здесь? (СИ)

Это было очень дурным знаком, срочной телеграммой из вселенной, предупреждением, что мир устроен не так, как он верил; возможно, даже совсем иначе, чем он мог себе представить.

©Поппи Брайт

Наступивший так внезапно август принес заметное похолодание и серость в чистое и бескрайнее небо, словно высосав из него привычные глазу краски — тонущее в лучах солнца утро выдалось на порядок холоднее, что заставило Айви забраться под одеяло практически с головой. С волосами на макушке играется проворный ветер, комната кажется светлой, утопая в желто-оранжевых лучах, что колышутся в такт с зелеными ветвями деревьев. Рука машинально тянется в сторону шоколадных прядей, но я себя одергиваю — ком скользит вдоль горла, возвращая в реальность.

Внутри меня с приходом августа тоже что-то изменилось, хотя не могу сказать, что именно: то ли страхи, запрятанные глубоко внутри, начали оживать и тянуть свои лапы к разуму, то ли ощущение смерти стало слишком… очевидным. Сложно, ведь вроде как принимаешь случившееся и учишься с этим жить, но все равно — там, на периферии сознания — веришь, что однажды сумеешь ощутить себя по-настоящему живым. Как тогда, когда запах утреннего воздуха наполняет легкие до краев.

Я много раз надумывал себе то, чего в сущности никогда и не существовало — фантазия играла со мной похлеще, чем при жизни, — но теперь всякое казалось явным предвестником чего-то нехорошего. Интуиция по всем законам жанра начала предупреждать меня еще задолго до того, как нам с Айви удалось найти компромисс в вопросе, касающемся и нашего сосуществования, и принятия чувств, но тогда было проще игнорировать слабые позывы внутреннего голоса, нежели прислушаться к нему и по новой разочароваться в справедливости мира. Такое решение казалось правильным, верным и отгоняющим все плохое, что кружилось в голове.

Но, честно говоря, страх не уходил и по-прежнему жалил сознание. Живой, дышащий, сжирающий под чистую внутренности — с каждым днем становилось все тягостней. Его не получалось выбросить из головы, нельзя было закрыть глаза на те мысли, что крутились, подобно шестерёнкам, и единственное, что оставалось — и остается до сих пор — запихать его как можно дальше, чтобы потом, когда наступит момент, позволить ему выйти наружу, чтобы заново перебирать меж пальцев, прикидывая исход.

Как бы ни хотелось верить в такой расклад событий, когда все только начало налаживаться — я принял смерть, нашел смысл для существования, пускай и в форме призрака, понял, что такое любовь, — но хорошее всегда подходит к концу: интересная книга прочитана, увлекательный фильм досмотрен, любимая песня допета. У судьбы свои временные рамки, равно как и взгляды на то, сколько именно должно продлиться чье-либо счастье, и я не знаю, когда закончится мое, пускай и верю, что сумею еще немного понежиться в своих несбыточных мечтах.

Время — действительно занимательная штука, с какой стороны ни посмотри. Мы всю жизнь гонимся за чем-то недосягаемым, желанным, не замечая, как в спешке проходит сначала месяц, потом год, а затем и полжизни. Карьера, мечты о большем, деньги, поиски себя, второй половинки. Кажется, я повторяюсь, вновь упоминая быстротечность времени, но какова цена этого понимаю только сейчас. Ссоры, возникшие между мной и Айви, принятие своих чувств, её переезд, который мог бы состояться чуточку раньше — мне в любом случае не хватило бы и всего времени мира, чтобы смириться со сроком, отведенным нашему счастью.

Плохие мысли, знаю. Но когда ты покрыт ими изнутри, другого не дано. Травишься, вдумываешься, убиваешь себя раз за разом и все равно каждый раз возвращаешься. Скверно и до одури противно.

Рассветное солнце выжигает небо до ярко-бордовых облаков. Волосы Айви в свете попадающих сквозь окно косых лучей отливают золотом, а взор серых глаз, тепло которого отчетливо опаляет изнутри, настолько очарователен, что улыбка невольно расплывается по губам вместе с желанием очертить на коже Айви слово «люблю».

— Привет, — она сонно растягивает губы в довольной улыбке, пытаясь спрятать ту за краем одеяла.

— Привет, спящая красавица. Что-нибудь снилось?

Айви потягивается, как кошка, а затем переворачивается на бок — так, что её взор полностью обращен на меня. Я укладываюсь напротив.

— Ты, — пальцы невесомо оглаживают воздух рядом с моим лицом. — А еще умопомрачительный кофе и зелень вокруг нас. Я рисовала. Пальцы были такие черные из-за угля, что ты все время тянулся к салфеткам и вытирал их, как только я хотела прикоснуться к твоему лицу. Такой реальный сон. И такие реальные… ощущения.