Тыква

Мем равнодушно пожал одним плечом, хотя нутро его пищало от восторга. Сейчас у него снова появился повод гордиться собой. Все, что он произнес за сегодняшний вечер, он сказал наугад. Он играл в игру, как до этого многозначительными разговорами почти вывел на чистую воду трактирщика. И на правильном пути Мем оказался не совсем случайно. В том была изрядная заслуга его собственных мозгов. Пусть он не умеет выстраивать версии и рисовать схемы взаимодействий так же хорошо и четко, как Нонор, но о том, что корень неприятностей Чаячьего островка кроется отнюдь не в Датаре, или, если точнее, не в одном Датаре, Мем догадался верно. Теперь он знал, за какую ниточку потянуть этот клубочек дальше, чтобы он начал распутываться увереннее и быстрее, чем сейчас. Только бы Нонор не упрямился и не вредничал, а отпустил бы Ошку подобру, решив, что с глухонемого и нелепо одетого храмового сторожа нечего взять ни в материальном, ни в информационном смысле.

Тут хорошо одетый гость Датара собрался уходить, забрал с вешалки отделанный мехом водяной куницы плащ и мягко канул с порога в темноту двора, не допив чай. Движения у него были под стать физиономии — очень плавные и незапоминающиеся, но при этом ловкие, словно у хоря.

Мем окончательно открыл глаза. Кухарка возилась где-то на второй половине за печью. Если это была действительно она, а не пара крыс. Все, что следовало сейчас сделать Мему, чтобы окончательно утвердиться в своих предположениях — это произвести небольшой обыск. Но осуществлять свое намерение на глазах посторонних он не хотел. Не нужно никого здесь настораживать против себя. В обмен на доверие со стороны этих людей Мем даже готов был уступить чуточку полезных знаний об их жизни и их тайнах. Тем более, что мелкие тайны его не интересовали, а большая, если она у них есть, сама долго под спудом храниться не сможет. Выйдет наружу рано или поздно. А еще Мем не хотел торопиться, потому что поверил в собственную догадливость. Ведь на самом деле не зря же он отдал приюту молчальников целое состояние. Он заплатил те деньги за догадку, которую прочел на каменной плите.

* * *

Эту глупость с расследованием о тыкве инспектор Нонор сразу же отмел, как несостоятельную. Ну, в самом деле, агентов Тайной Стражи не убивают из-за тыквы, даже если тыквы праздничные. Для того, чтобы человек был убит вот так, четко и точно, не в пьяной драке, не из ревности возле чьей-то жены под чужим одеялом, у этого человека должно иметься при себе, кроме тыквы, что-нибудь еще.

Господин Мерой выполнял на Веселом Бережку достаточно сложную миссию: помимо поверхностного интереса к разговорам неблагонадежных граждан, которые записывали для него несколько осведомителей, Мерой следил за обителью Скорбящих. Эту зацепочку Нонору подкинул по старому знакомству один бывший сослуживец, а ныне инспектор Тайной Стражи Гархан. Значит, обитель вела некие дела, которые вызывали искреннее любопытство у служб, напрямую связанных с государственной безопасностью. Вникать в глубину этих дел у Нонора не было ни особенного желания, ни специальных полномочий, ни необходимости, ни времени. Нонора интересовал эргр Датар. Монашек попросил перевода с Чаячьего острова в какое-то другое место, и не скрывал этого. Нонору хотелось бы выяснить, почему и в какое.

Пути к тому существовало два: еще раз вызвать на допрос самого Датара и поговорить с ним всерьез и с пристрастием, не как в прошлые разы. Либо отправиться в обитель и попробовать прояснить вопрос с тамошним начальством. Пусть о жизни монаха до пострига в монастыре распространяться не принято, но вряд ли там понравится, если одного из служителей обвинят в уголовщине вроде убийства или пособничества преступной банде. А если уж службы госбезопасности заинтересуются всем монастырем… Инспектор Нонор готов был биться об заклад, что, раз Тайная Стража нашла повод интересоваться обителью, то следователю из префектуры и подавно будет, к чему придраться.

Кое-что о монастыре Скорбящих Нонор знал без доносов, допросов и слежки. Просто как любой столичный житель. Обитель всегда стояла на месте встречи Рыбного и Рабежского каналов. Равно как всегда под стенами монастыря находились веселые кварталы. Может быть, этот контраст был обоюдно выгоден, может, даже жизненно необходим, — иначе невозможно объяснить вечное сосуществование святости и греха на юго-восточной набережной Рабежского острова. Никакая торговля не приживалась рядом с серыми монастырскими стенами, кроме торговли распутством и весельем.