Тыква

Датара, кривую рожу, двойника Нонора — всех сбили в кучу и ближайшим проулком повлекли обратно к центру острова. Мем остался на верхней набережной один. По округе давно хлопали ставни и двери, истошным лаем захлебывались собаки. Луна выкатилась из-за Царского Города почти на четверть, свет ее перестал быть намеком и начал отбрасывать тени.

Мем помнил о золотом значке чиновника третьего ранга, поэтому в префектуру вместе со всеми не поторопился. Стоял в том самом месте у забора, где до этого оставил Датара. Его целью были не северяне, не бандитские рожи, не ночные работники саврского ножа, поджидающие на темных улицах случайных прохожих. Мем искал только вексель. Факт внезапного набега разбойников и полицейских, исчезновение Датара, необходимость вести собственную линию в расследовании, обещание небывалой награды — быстрая смена событий за сегодняшний день повергла Мема в состояние некоторого опустошения. Сейчас в голове крутился только ветер и сороконожкой по кругу бегала фраза, однажды случайно оброненная Нонором: «Это профессиональная работа, и не тебе, дураку, соваться». Ощущения Мема подобны были ощущениям человека, нащупавшего в темноте огромный предмет: доступных для анализа данных и примитивной логики не хватало, чтобы понять — просто большой камень это, скала, гора, край обрыва или стена строения чрезвычайно сложной, путаной архитектуры. В единственном Мем был уверен: в присутствии Адана и Дина с монахом ничего плохого не случится, можно за него не переживать и продолжать идти своим путем.

На небе творилось что-то невообразимое. Облака летели, как порванные ветром клочья парусов, звезды то увеличивались, приближаясь, то удалялись — словно кто-то огромный, с множеством горящих глаз решал вдруг присмотреться к Столице поближе, а потом терял интерес. Ветер менялся сотню раз за стражу. То холодало, то теплело. А, самое главное — луна Аллилат. Она стремительно становилась красной. Не нужно было ждать декаду или полторы, чтобы начались чудеса, сопровождающие праздник Фан. Судя по подрумяненной макушке красавицы-луны, хоть и не сменившей еще цвет целиком, чудес можно было ждать уже этой ночью.

И чудеса не замедлили явиться. Из-за забора Мема внезапно огрели по затылку, — кто, за что — неизвестно. Он повалился в сухую траву, и увидел звезды близко-близко.

* * *

По воротнику форменного кафтана, по шее и по затылку Мема бродили мягкие губы. Не руки, не рукава, а именно губы. Невдалеке бубнили голоса.

— Ну, будь здоров, — говорил один. — Вот, закусывай.

— Ох, крепкая, — одобрительно отвечал другой.

Мем лежал лицом в опилках. Чистых, к счастью, и сухих. Темнота вокруг пахла сеном и конским навозом. Мягкое движение возле затылка вдруг прекратилось, возникла требовательная пауза, и Мема зубами резко рванули за воротник. В голове слегка поплыло, потом прояснилось. Мысли Мема, потеряв былую глубину, перспективу и глобальность, выстроились в линию. Вернее, они еще продолжали плыть, но не так беспорядочно, как раньше. Водоворот событий превращался течение. Убили Мероя. Пытались убить монаха. Убили трактирщика. Хотели убить Мема?.. Убивают тех, кто связан с тыквой?..

В ноющий затылок воспоследовал горячий, великанский вздох.

— …запрягаю я его, значит, в другую телегу, — рассказывал первый голос шагах в двадцати отсюда, — надеваю шоры, затыкаю уши. Спокойно выходим на дорогу, и что ты думаешь? Как только за ворота — бьет задом и снова все ломает. Я за кнут, он башку нагнул и на меня как попрет. Вместе с тем, что от телеги осталось. Не хочет в упряжи работать, ни один, ни в паре, хоть убей. Покалечил бы я его, дурака, да вспомнил, сколько деньжищ за него плачено. Красавец конь. Я таких и не видел никогда… Вот, привезли с утра четыре новые оглобли и новое дышло. Если снова сломает, скажу хозяину, чтоб избавлялся от убоя. Как купил его, так пусть и продает. Видать, борейские кони не для наших телег…