Тыквенно-пряный парень

И пойму, что все это время у смутного образа были янтарные глаза.

Это осознание вместе с фотографиями становится последней каплей. Я опускаю голову на руки и даю волю слезам.

Я устала. И проиграла по всем фронтам. Нет смысла даже считать выручку, я проиграла в тот момент, когда пожала руку Андрея в глупом споре. Тогда я потеряла подругу. Тогда я не поняла, что потеряла себя.

Звенит дверной колокольчик, но у меня нет сил подниматься. Я лишь бурчу что-то невнятное о том, что мы уже закрыты.

– Тыква, ты ревешь? Что случилось, я думал, судя по восторженным воплям в комментариях, концерт прошел прямо круче, чем в московских клубах.

– Ты пришел поиздеваться? – устало спрашиваю я. – Или хочешь подвести итоги спора?

– Вообще, я пришел помочь с уборкой. Тетя отправила. Сказала, что девочка там одна впахивает, а я, сволочь такая, не хочу помочь. Ну, чем тебе помочь?

– Уходи, пожалуйста. – Я вытираю слезы. – Это будет лучшая помощь.

– Тыковка, ты меня пугаешь, – неожиданно ласково говорит Андрей. – Кто тебя обидел? Опять физручка приходила?

– Нет. Рита приходила. Это она порезала мою куртку. Ревновала.

– Я пытался тебе намекнуть.

– Ты знал?

– Догадывался. Она с самого начала не столько хотела со мной встречаться, сколько мечтала досадить тебе. Неужели ты не замечала, что Рита тебе завидует?

– Завидует? – Я начинаю смеяться. – Чему? Тому, что меня вырастила бабушка? Что денег все время не хватает и вместо того, чтобы учиться, бегать по репетиторам и кино, приходится работать? Обалденные поводы для зависти! Сама себе завидую!

– Это ты так видишь. А Рита видит, что у тебя есть талант. Что тебя любят гости. Что ты добиваешься всего сама. Всем нравишься. Ты больше не ее тень, готовая заглядывать ей в рот, ты не зависишь от ее благосклонности. Она самоутверждалась за твой счет. А когда это стало невозможно, взбесилась.

– Это неправда, – говорю я, но сама себе не верю.

– Правда, ты и сама это сегодня поняла. Так бывает, Тыковка. Иногда друзья оказываются вовсе не друзьями.

Я встаю со стула, подхватывая швабру.

– Ладно, философ, хочешь помогать – помогай. Вот тебе инструмент, приводи бизнес в порядок хотя бы внешне.

Андрей брать швабру не спешит. Чуть склонив голову, он пристально смотрит, словно хочет что-то сказать.

– Ну что еще?

– Ты из-за Риты так плачешь?

Я вздрагиваю. Он как будто читает мысли. Или так хорошо успел меня изучить?

– Тебе обязательно все выпытывать?

– Просто интересно. С Ритой ты поссорилась вечером, а рыдать начала недавно. Почему?

Сначала я думаю, что скорее умру, чем признаюсь, почему слезы подступают к горлу. Но вдруг, не ожидая от самой себя, я смотрю ему прямо в глаза и как на духу выкладываю все, что наболело.

– Сегодня я спрятала в ветках елки телефон с камерой, направленной на столик, где просил оставлять заказы аноним. Кофе забрал Кир.

– Кир? – Лукин хмурится. – Ты думаешь, Кирюха купил тебе кофемашину, оплатил выступление группы и помог с пропавшей выручкой?

– Не знаю. На камере он.

– А может, он просто воспользовался чужим заказом?

– Он знал, для кого заказ.

– Но о камере не знал.

Я качаю головой. Андрей равнодушно пожимает плечами.

– Ну и что? Что не так, Тыква? Кир – отличный парень. Красиво ухаживает, все время рядом, подставляет тебе сильное плечо. Настоящий рыцарь, есть чему завидовать. Что тебе не нравится? Почему от этой новости ты рыдаешь?

– Потому что я думала, что это ты! – выпаливаю я и испуганно прижимаю к губам ладонь.

Я не собиралась этого говорить, не собиралась! Я себе-то ни за что не призналась бы, не то что вот так, прямо в лицо.

– Ты… ты бесишь меня! Ты хам, сноб, заноза в одном месте! Кошмар наяву!

– И ты думала, – Андрей ехидно поднимает бровь, – что такой ужасный хам и сноб всегда тебя спасает?

Он делает шаг ко мне. Я отшатываюсь, упираясь спиной в барную стойку. Сейчас мы так же близко, как тогда, когда танцевали одни в пустом зале. Или как тогда, когда я грохнулась сверху прямо на него. Только сейчас вместо неловкости я чувствую отчаянную панику.

– Вот и я думаю: и как мне такое в голову пришло? Конечно, это Кир. Он хороший парень. В отличие от тебя.

– А может… – Андрей наклоняется ко мне, от его шепота по коже бегут мурашки. – Я использовал его как подставное лицо? Может, я платил ему, чтобы он играл роль анонима, пока я нахожусь у тебя на виду, чтобы ты ничего не заподозрила? Может, он сегодня взял кофе, чтобы отнести его мне? Не думала о таком варианте, Тыква?

– Нет. Нет! Ты врешь! Не может быть, Кирилл никогда бы так не поступил!

– Тогда…

Его губы настолько близко, что у меня перехватывает дыхание.

– Откуда я знаю, что тыквенно-пряный капучино…

Андрей касается моих губ своими осторожным невесомым поцелуем, от которого внутри все переворачивается. Я никогда еще не целовалась. Никогда не была к кому-то так близко, как к этому невыносимому парню.

– …совсем не сочетается с перцем?

Поцелуй становится настоящим, удивительно реальным – в отличие от сегодняшнего вечера. Из ослабевших пальцев выпадает швабра, с оглушительным грохотом она падает на пол, чудом ничего не разбивая.