Тыквенное семечко

Гомза сначала с опаской поглядывал на призраки, таращившиеся на них, но потом заразился беззаботностью Грелля, который моментально уснул, придвинувшись поближе к огню.

Вдруг он отчетливо услышал красивую песню. Гомза вскочил на ноги и посмотрел по сторонам. Пение доносилось из леса, рядом с которым они разожгли костер. Мальчик вскочил на ноги и, наспех надев рукавицы, пошел в сторону заснеженных берез, мысленно удивляясь, кто же мог в такой час, да еще в такую погоду, распевать такие веселые песни.

'Тут, должно быть, неподалеку кто-то живет', - радостно подумал он, проваливаясь по колено в снег. Мысль о том, что можно будет у кого-то переночевать, придала ему сил и он быстро стал пробираться в глубь леса.

Лес был совсем не похож на его, родной и привычный, где каждое дерево было лучшим другом. Высокие березы и хмурые ели безразлично взирали на маленького путника, идущего средь сугробов. Звуки песни становились все ближе и ближе, и вот Гомза остановился около пушистой ели и в удивлении замер. То, что открылось его взору, было настолько неожиданно, что мальчик даже ущипнул себя.

На большой поляне, взявшись за руки, несколько девушек кружились в хороводе. Одеты все были очень легко для такого времени года. Стройные фигуры всех украшали платья из блестящего шелка, цвета нежной зелени, поверх которых были накинуты бархатные серые плащи. Белокурые волосы девушек разметались по плечам, и их лица, столь прекрасные и загадочные, выражали величайшую радость. Они были полностью погружены в ритмы своего необычного танца, то останавливаясь, то снова пускаясь в пляс. Никогда на праздниках в своем лесу Гомза не видел ничего подобного. Вдруг в центре круга хоровода появился голубоватый светящийся шарик. Девушки захлопали от радости в ладоши и еще сильней стали петь и танцевать. Слова мальчик разобрать не мог, песня была на незнакомом языке. Шар становился больше и больше, Гомза стал чувствовать от него приятное тепло. Снег на полянке растаял, под ногами девушек зазеленела трава, и стали распускаться цветы. Теплый воздух обдал Гомзу с головы до ног, его замерзшее тело стало согреваться. Лица девушек, освещенные сиянием лучистого шара, стали еще прекрасней. Они неистово закружились в танце, запев уже другую, более веселую песню. Мальчик, разомлев от тепла, шагнул в их сторону, но почувствовал, что кто-то крепко держит его за ворот тулупа.

— Далеко собрался? — Услышал он прямо над ухом сердитый голос Грелля. — Ты, дружок, держись от этих дамочек подальше, — грубо добавил он и, взяв мальчика за руку, повел обратно к костру.

— Да что ты тут раскомандовался! — закричал Гомза, вырывая руку. — Почему мы должны мерзнуть около чахлого костерка, когда тут такое! Вечно тебе мерещиться невесть что! — мальчик топнул ногой и направился в сторону хоровода.

— Подожди… — Грелль нахмурившись смотрел на него и обнажил меч Ингедиаль.

Гомза радостно встрепенулся. Наконец-то он увидел меч Грелля! А то он уж стал подумывать, что Грелль его в юности потерял. Но неужели он будет сражаться с безоружными девушками? Как-то не по-мужски это…

— Иди сюда! — Грелль держал в одной руке меч, а другой махнул Гомзе. — Смотри в отражение, — он повернул лезвие меча так, чтобы в нем отражался хоровод. Гомза посмотрел в меч и ужаснулся: в отражении вместо девушек танцевали скрюченные старухи. Все они были одеты в серые холщовые платья, поверх которых колыхались нежно-зеленые шелковые плащи. Грелль поднял сухую ветку и бросил в центр хоровода. Девушки тут же повернулись к центру спинами и их серые плащи превратились в старух.

Старухи, с оглушительным визгом, набросились на сухую ветку и принялись рвать ее на части. Они разочарованно завыли, увидев, что это лишь кусок старого дерева, и от их леденящего воя у Гомзы мороз пробежал по коже. Он закрыл уши руками, в ужасе оседая под елью. Старухи стали прозрачными как стекло и быстро растаяли в воздухе, оставив после себя широкую проталину.

— Что это было? — спросил Гомза Грелля, опуская руки. Он обрадовался, что не оглох, слыша собственный голос.

— Поющие сильфиды, — ответил тот, стряхивая с себя снег, который осыпался с ели. — Очень хорошо имитируют свет и тепло. Как-то побывал в таком хороводе, — на его лице возникла горькая усмешка, — еле ноги унес. — Так что, парень, пошли-ка к своему костру, какой — никакой, но наш собственный, у него будем согреваться.

Они вернулись к костру, который почти погас, но Гомза предусмотрительно захватил с собой сухие ветки, прогнавшие сильфид. Он бросил их в огонь, и языки пламени быстро выросли. Мальчик свернулся комочком и подвинулся поближе к Греллю, который быстро задремал.

'И чего только на свете не бывает' — думал он засыпая.

*** *** *** ***

Последние три ночи стоял сильный мороз, и Гомза очень плохо спал. Он закутывался в меховую накидку с головой, представляя себя маленьким несчастным зверьком в норке. Накидка г-жи Буше тепло держала хорошо, но спать в снегу под открытым небом было ему в диковинку, и на утро все тело его ныло и болело.