Тысяча белых женщин: дневники Мэй Додд

– Ясное дело, что другие, – сказала она. – Потому-то, дорогуша, я ни словечка тебе не сказала. Так у меня вести от капитана, ага. Письмо от него к тебе. Но, прежде чем читать, дай-ка я поясню тебе, что к чему. Армия Крука в начале месяца вышла из Форта-Феттерман и движется в эти края. Естесно, капитан с ними. Не скажу, где они сейчас, потому как погода жуткая, так что, скорее всего, они где-то встали на бивуак, но все равно они должны быть здесь где-то через пару недель. Большущий отряд, дорогая, – и на этот раз они не шутят. У них там офицеров ше-есят один человек и четыре с лишком сотни рекрутов. Укомплектованы по первому разряду: четыре со-отни вьючных мулов, ше-есят пять поклаж, сто ше-есят восемь повозок и семь – скорой помощи. А кроме того, у них там триста пи-исят индейских скаутов – «волков», как их индеи кличут, тех, кто на другую сторону переметнется. Ты в жизни, дорогуша, ничего подобного не видела. Армия как есть. У них там полно и шошонов, и кроу, и пауни, а еще есть сиу, арапахо и шайенны. Да-да, кое-кто из твоих родичей тоже там. Ну-ка отгадай, кто верховодит волками шайеннов?

– Жюль-семинол, – сказала я без колебаний.

– Никто иной, дорогуша, – подтвердила Герти. – И у него есть подручные из этого самого лагеря, у кого здесь семьи. Ты знаешь, часть из них, по их словам, просто пришли в агентство осенью с ихними белыми женами. Знаешь эту французскую кралю, ту, что была с тобой – Мари-Бланш? – ну, так, ее муженек – один из «волков», как и тот, кого они прогнали, ты его знаешь, тот малый, что женился на девчонке, всегда одетой в черное.

– Ада Вейр, – сказала я.

– В точку, она самая – ее мужа они зовут Смердящая Плоть. Естес-но, они найдут тебя здесь без проблем. Им в точности известно, где ты есть. Как я уже сказала, дорогуша, армия не станет посылать такую силищу, если не настроена на самое настоящее дело. Слишком много горняков и поселенцев осели на Черных холмах, и ребята начинают не на шутку бить тревогу военным, прося их о защите от индеев. Они шлют петиции генералу Шеридану в Чикаго и самому президенту в Вашингтон. Крук приказал очистить землю от любых враждебно настроенных элементов в этой стране. А таким будет считаться каждый индей, кто не запишется в агентство до первого февраля. Это касается и тебя, дорогуша.

Я отметила трагикомичность своего положения – как я превратилась из волонтера на службе моего правительства во «враждебного индейца».

– Но при такой погоде мы не смогли бы выполнить приказ, даже при всем желании, Герти, – сказала я. – Ты же понимаешь. Тем более что среди нас много беременных.

– Ясное дело, я понимаю, дорогуша, – сказала Герти. – Но что я пытаюсь донести до тебя – это «колесо завертелось». Послушай, что я тебе скажу: военная кампания, как только она завертелась, живет своей жизнью.

– Мы не можем уйти сейчас, – сказала я. – У меня грудной младенец. А другие вот-вот родят. Это невинные люди. Мы – невинные люди. Мы не сделали ничего плохого.

– Дорогая, я была в Сэнд-Крике в шестьдесят четвертом, – напомнила мне Герти. – Те ребята тоже не сделали ничего плохого. В прошлом году капитан Хенли и охотники на бизонов налетели на южных шайеннов в Саппе, сожгли лагерь, всех в нем поубивали. Они бросали в огонь даже маленьких детей. Армия сделает все, что захочет. Возьми шайку безголовых рекрутов в суровых зимних условиях, идущих на врага, про которого они ничего не знают, и это до черта пугает их – тут что угодно случится. Особенно, когда они действуют по приказу.

– Это безумие, Герти, – сказала я.

– Да, я знаю, дорогуша, – сказала Герти мягко. – Капитан тоже это знает. Но это ничего не меняет, ничегошеньки. Вот о чем я тебе толкую. Те поселенцы, кого индеи убивают, – они ведь тоже невинные люди. К чему все сводится, дорогуша, – всегда к этому сводится: в этой стране не хватает места индеям и белым. В одном ты можешь быть уверена – что белые отсюда не уйдут. А еще – в том, что на этот раз индеям не выстоять.

Герти запустила руку в штаны и достала письмо капитана Бёрка.

– Вот, дорогуша, – сказала она, передавая его мне. – Полагаю, письмо тебе скажет примерно то же, что и я.

Форт Феттерман, Вайоминг 26 декабря 1875 года

Мадам! Я молюсь, чтобы это письмо застало Вас в добром здравии. Я должен сообщить Вам самые срочные новости, и через Вас – остальным женщинам. Таким образом, я в очередной раз использую по назначению нашего верного посредника “Джимми”.