Тысяча Чертей пастора Хуусконена

– И все-таки человек во Вселенной не один. По-моему, совершенно естественно считать, что из всех разумных существ мы самые глупые, что на каком-то другом небесном теле есть более разумная жизнь. Следовало бы начать прислушиваться к космосу, а не возносить хвалы Господу, несмотря на то, что мир, как кажется, всегда меняется только в худшую сторону.

Сонья Саммалисто подивилась мыслям пастора. У человека окончательно съехала крыша? К чему размышлять о каком-то внеземном разуме, когда у человечества была готова проверенная временем, крепкая и цельная религия, которая все объясняла.

– Наука никогда не сможет прояснить тайны Вселенной, средства, которыми располагает человек, не достают до неба.

– Не говори так. До открытия электричества люди посчитали бы сумасшедшим того, кто утверждал бы, что существует энергия, которая не видна, но может пройти по медному проводу. А радиоволны? Радиация? Свет, темнота? Все это для нас совершенно привычно, но для невежественных дикарей – ужас и сравнимые с божеством явления.

Болтовню продолжили на вечерней прогулке. Медведь плелся на поводке впереди парочки. Медведи и собаки похожи в том смысле, что они с удовольствием принюхиваются к запахам, доносящимся спереди, но, тогда как собаки то и дело поднимают заднюю ногу, желая пометить свой маршрут, медведь довольствуется отфыркиванием из-за странных запахов. Медведь не справляет нужду, поднимая заднюю лапу, даже самец.

Сонья Саммалисто возобновила разговор о религии:

– Ты упоминал, что совесть человека свидетельствует о божественном влиянии на него, что это голос Бога звучит в нас. Как ты теперь это объяснишь?

– Совесть – предостерегающий голос внутри человека, сигнал, который останавливает или предотвращает какое-то неправедное действие. Никакой божественной речи здесь слышать не нужно. Раскаяние возникло в процессе эволюции, как и человеческое мышление вообще, чувства, рассудок и даже предрасположенность к религии. Как биолог, ты должна знать, что в процессе эволюции развились и многие другие чудесные особенности, которые защищают виды и, таким образом, жизнь. Совесть – предохранительное средство, которое защищает человечество от самоуничтожения.

– Моя совесть, по крайней мере, не просто внутривидовой инстинкт самозащиты.

– Ну, с женщинами всегда все немного по-другому. Порой кажется, что у вас две совести, одна – шлюхи, другая – матери. Удобно, в общем.

Сонья спросила, как тогда Оскари объяснит смерть. Что разумного с точки зрения эволюции было в том, чтобы давать развиться виду, который жил лишь мгновение, а потом вымирал. Человек мог бы достичь бессмертия, так хоть сохранение вида было бы обеспечено.

– Конечно же, смерть одной особи освобождает место для другой, новой: вид не исчезает из-за смерти особи, а остается жить, и новая особь оказывается более развитой, чем предыдущая. Именно это эволюция и обозначает.

Сонья вздохнула, сказав, что, по крайней мере, она верит в человеческое бессмертие, в то, что в последний день Господь воскресит всех умерших верующих.

Пастор Хуусконен заметил, что и здесь все не так просто. Входят ли в число заслуживающих спасение лишь те, кто обратился в веру до смерти, или вообще все люди? Человек из каменного века не верил в лютеранского Бога, потому что ничего о Его величии не знал. Он вполне мог быть чутким и воспитанным, но тогда надежды попасть на небо в последний день не было… А где проходит граница между человеком и животным? Попадет ли на небо верующая обезьяна, или надо уметь разговаривать и пользоваться оружием, чтобы тебя сочли пригодным для неба?

– Войтто Виро когда-то утверждал, что его собака попала на небо, – вспомнила Сонья.

– У Черта могут быть проблемы, – произнес Хуусконен, глядя на медведя.

В центре деревни залаяли собаки. Медведь заворчал: он испугался и задергался на поводке. Некоторые особо свирепые особи наверняка разгуливали на свободе – лай приближался из-за домов, через лес в стороне от березовой аллеи народного училища.

– Неужели собак теперь не держат летом на привязи? – удивилась Сонья.

– Они почуяли запах Черта. Может, отвести его домой?

Сонья снова вернулась к главным вопросам бытия:

– А Сотворение мира? Разве это все-таки не доказывает существование божества? Ничто не возникает из ничего, жизнь создана Творцом.

– Ну да. Бога надо считать довольно некомпетентным творцом. Природа вышла приемлемо красивой, но создание человека обернулось катастрофой. Если бы, например, какой-нибудь часовщик выполнял свою работу так же скверно, то его сразу уволили бы. Неужели где-то еще, в других мирах, не господствует все время такой вид и такой разум, для которого это кристально ясно и само собой разумеется?