Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Во время плавания Черт чему только не научился. Он выполнял обязанности помощника стюарда, юнги в салоне командного состава. Он не только прислуживал за столом, но еще и вытирал в салоне пыль, обычно собственной шерстью, которая отличалась большей плотностью, чем тряпка для пыли, и оставляла чистый след, если сперва ее смачивали водой. Полы он протирал следующим образом: на лапы ему повязывали тряпки, словно портянки. Черту оставалось лишь топтаться по салону – чистоты он добивался за рекордно короткое время. Он даже умел полоскать тряпки в ведре, обмакивая в ведро по одной лапе зараз.

Через двое-трое суток белый теплоход прибудет в Мурманск, где на борт поднимутся две сотни желающих отправиться в круиз. Пастор нервничал: как у него с медведем получится развлекать туристов? Он, конечно, тренировался. Пастор написал множество сценариев молебна на корабле. Все должно пройти хорошо. Глядя на мглистое море, Хуусконен думал о своем непростом положении. У него остались только старая машина и молодой медведь, причем автомобиль он в Мурманске сразу продаст, а зверя, видимо, придется осенью убить, поскольку дольше невозможно будет его кормить на ничтожные деньги, что удается заработать. Черт сильно подрос: его высота в холке составляла почти метр, а вес – больше ста килограммов. С него можно было бы снять великолепную шкуру.

Косолапый топтался по палубе корабля когда вздумается, потому что пастор Хуусконен составлял ему компанию не всегда. Медведь мерил взглядом спасательные шлюпки и плоты, когда вдруг ему вспомнилась тренировка по аварийной эвакуации с судна, которая проводилась в большой суматохе несколько дней назад, пока корабль стоял на бункеровке в Киле. Черт участвовал с Хуусконеном в тренировке на палубе, и сейчас ему взбрело в голову начать ту же суматоху самостоятельно. У медведей в целом хорошая память, а у Черта она оказалась просто отличной. Он вцепился зубами в пусковой линь спасательной шлюпки и принялся его дергать, как показывали русские моряки, чтобы клапан газового баллона открылся. Все произошло в мгновение ока – удерживавший шлюпку канат стремительно закрутился в блоке грузоподъемного устройства. Один канат освободился от другого, и тяжелая спасательная шлюпка, отделившись от шлюпбалки, быстро опустилась в море. Медведь решил, что дело заспорилось. Он перегнулся через леер и посмотрел, как лодка шлепнулась в волны, а затем радостно схватил в зубы и когти пусковые лини спасательных плотов. С энтузиазмом Черт спустил в море три плота и уже возился с четвертым, как вдруг на корабле заметили происходящее. Завыла тревожная сирена, на палубу примчались люди.

Пастору Оскари Хуусконену стоило огромных усилий схватить и отвести медведя в каюту, где он задал питомцу жестокую трепку. Черт не понимал, за какие такие провинности его наказывают, и с досады показывал хозяину зубы, но ничего не помогало, пастор хлестал его по спине ремнем, и он упал духом.

«Алла Тарасова» остановилась и, грохоча дизелями, дала задний ход. В море спустили вторую спасательную шлюпку с четырьмя гребцами. Первую спасательную шлюпку, упавшую в серые волны, нагнали и подняли на корабль, затем из воды вытащили еще три спасательных плота, два из которых успели автоматически раскрыться. Прошло два часа, прежде чем все снова заняло свои места и пассажирский теплоход смог продолжить путь.

Капитан Василий Леонтьев вошел в каюту Оскари. Он немного нервничал, но зол не был. Медведь дулся под столом.

– Мне жаль, что Черт набезобразничал, тысяча извинений.

– Способный он все-таки зверь, спустил вниз шлюпку и три плота. И притом в одиночку… В чрезвычайной ситуации он спас бы десятки жизней, – рассуждал капитан.

Пастор Хуусконен спросил, насколько большим оказался ущерб. И расписание наверняка сбилось из-за организованных медведем дополнительных учений.

– В океане пара часов немного значит… Но в будущем вам стоит лучше присматривать за медведем. Чтобы он, например, не трогал механизмы управления на капитанском мостике. Он может направить нас совсем не туда, куда следует, в сторону гор, например, если не повезет.

Судно обогнуло Нордкап и Петсамо, затем вошло в Кольский залив – растянувшийся на десятки километров и окруженный голыми пологими скалами глубокий фарватер в Мурманск. Повсюду были заметны результаты падения сверхдержавы. Заржавелые обломки океанских судов были прибуксированы к прибрежным скалам, их даже не пустили на лом. Поверхность воды покрывал слой мазута, на берегу валялся всякий хлам. В одном из самых больших портов мира стояла тишина, лишь несколько подъемных кранов гремели в обветшавшем рыбном порту; на другом берегу фьорда пыхтело по дороге в военный порт огромное серое транспортное судно, откуда доносилась могучая духовая музыка – какой-то адмирал проверял колонну военных моряков на палубе. Субмарина с черной спиной лежала почти по центру фьорда на тросах двух буксиров; было непонятно, везли ее из Ледовитого океана или, наоборот, туда.