Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Через пару дней Таня вручила Оскари несколько телеграмм. Одна была от Сайми Рехкойла. В Нумменпяя жизнь шла в привычном ритме, народился добрый урожай ржи, а в Нуммиярви хорошо ловилась рыба. Заканчивалась телеграмма лаконичным извещением: «Говорят, пасторша вышла замуж за генерала Ройконена». Дочери передавали привет, а Сонья Саммалисто из Оулу ничего не ответила. Кратчайший путь от Соловков до Оулу составлял всего несколько сотен километров, но их разделяло море, государственная граница и глухие темные леса. Пропал медведь – пропала и Сонья.

Пастор Оскари Хуусконен целыми днями бродил по лесам острова-монастыря, окликая Черта, но лес оставался безмолвным, медведь молчал. По вечерам унылый пастор сидел на холодных камнях на берегу Белого моря напротив старой монастырской каменной стены, смотрел на обветшалые купола башен, тоскливо пил водку и думал о жизни. Для одного человека уныния в ней было предостаточно: бедный Оскари оказался далеко от привычного мира, один как перст, на холодном берегу, без единого друга, капитана Василия Леонтьева убили… брошенный женой, забытый любовницей, покинутый своим медведем. Без дела, работы, прихожан, веры в будущее. Оставалась только водка и бескрайнее, выплевывающее ледяной туман море.

Бог – судия праведный, и Бог, всякий день строго взыскивающий.

Суровые слова этого псалма казались сейчас истинными, но стоило ли в подобное верить? Даже этим счастьем Оскари Хуусконен уже не обладал – христианской верой в Бога и Его слово.

Лишь ночью Оскари поднялся с нагретого камня, забыв пустую бутылку у воды. Он тихо, пошатываясь, побрел в телеграфный барак, чтобы попытаться уснуть.

Посреди белой летней ночи к нему навстречу бежала Таня Михайлова: она страшно торопилась. Тяжело дыша, девушка бросилась обнимать Оскари Хуусконена и, все так же отдуваясь, сказала:

– Черт нашелся, он вышел из леса сам, его поймали в кремле! Разве это не чудесно, Оскари?!

Пляски в соловецкой чаще

Черта поймали на складской территории монастыря: ночью он ворвался в монашескую пивоварню, которую после падения Советского Союза снова стали использовать. Медведь жадно ел хлеб, солод и пил сусло. Он был настолько пьян, что не смог сопротивляться, – его поймали и заперли в одной ремонтируемой келье, монашеской камере. Оскари Хуусконен и Таня поспешили забрать Черта из монастыря. Зверь уже успел прийти в себя и узнал своего хозяина и новую знакомую. Воссоединение прошло радостно. Медведь и пастор, оба не вполне трезвые, долго обнимались. Глаза Оскари блестели от влаги, а счастливый медведь облизывал его лицо.

На ночь Оскари привел Черта на телеграф. Довольный, медведь улегся спать на пол. Теперь все снова было хорошо.

В конце июля якоря на рейде у острова отдал белый пассажирский теплоход «Татьяна Самойлова» – корабль того же типа, что и захваченная «Алла Тарасова», прибывший на Север, чтобы продолжить начатые «Аллой Тарасовой» круизы. На сей раз путешественниками снова оказалась сотня финских пенсионеров, которых забрали на моторных лодках и баржах, чтобы высадить на удивительном острове-монастыре. Пастор Оскари Хуусконен возликовал: теперь ему наконец представилась возможность покинуть Соловки. Он сразу собрался поговорить с капитаном. Это был молодой мужчина, несколько неприветливый; выслушав Хуусконена, он ответил отказом:

– Чтобы я нанял вас на корабль читать лютеранские проповеди? Вы в своем уме?

Хуусконен показал свой паспорт моряка и объяснил, что с капитаном «Аллы Тарасовой» он заключил договор на проведение молебнов для финских туристов. Публика хорошо их принимала.

– Послушайте, уважаемый. Проповедовать ересь на моем корабле никто не будет. Почему бы вам не вернуться на «Аллу Тарасову», если вам так нравится ее капитан?

Хуусконен рассказал, что корабль захватили и что он пропал в Баренцевом море. А капитана застрелили.

– Неудивительно, – произнес его собеседник.

Хуусконен не сдался и выложил на стол последний козырь:

– Если проповеди вы не жалуете, то могу сообщить, что у меня есть живой медведь, который умеет танцевать и гладить рубашки. Его выступления в ночном клубе пользовались огромным успехом.

По мнению капитана, это ничуть не меняло существа дела. Он решительно объявил, что в последнюю очередь пустил бы медведя на корабль пугать людей.

– Знаю я этих медведей! Они могут тяпнуть пассажира за щеку, черти. И речи быть не может, чтобы я работал с кем-то вроде вас.

Капитан довел пастора Хуусконена до лодки и сообщил ее команде, что этот господин на корабль больше не допускается. Хуусконена отвезли обратно на остров. Казалось, этим летом другой возможности выбраться с Соловков не появится.