Тысяча Чертей пастора Хуусконена

Мокрый и промасленный Тысяча Чертей с печальным видом сидел на пристани Саутгемптонского порта. Он попытался высушить шерсть языком, но приставший к ней деготь имел отвратительный вкус. Пастор Оскари Хуусконен и биолог Сонья Саммалисто тоже соскребали с себя масло. По пристани блуждали пассажиры утонувшей «Ойхонны», их начали развозить на автобусах по больницам и гостиницам. Никто из пассажиров и членов экипажа не утонул, никто серьезно не пострадал. Считали, что медведь в одиночку спас не меньше двух десятков человек, которых он, будучи хорошим пловцом, дотащил до мола одного за другим, вновь и вновь возвращаясь в море.

Капитан-судовладелец О’Коннор крепким пожатием руки поблагодарил пастора Хуусконена и Тысячу Чертей за превосходные молебны, которые в итоге спасли пассажиров и экипаж судна.

– Не стоит благодарностей… «Ойхонна» ведь теперь ржавеет на дне портового бассейна, – сожалел пастор.

По мнению судовладельца, это-то и было самым замечательным: он избавился от ржавого корыта, притом весьма достойным образом. Могила корабля – море! Теперь О’Коннору предстояло получить страховую компенсацию и улететь домой в Ирландию, где он мечтал купить уютный дом и до отвала заполнить погреб бочками с пивом.

Компания пастора Хуусконена разместилась в гостинице. Отсюда, пожалуй, им тоже стоило отправиться домой: шел август, «Ойхонна» лежала на дне в Саутгемптоне, а Тысяче Чертей надо было найти к зиме новую берлогу. Сонья больше не хотела спать во дворе Рехкойла, с точки зрения получения новых данных в этом не было необходимости. Хуусконену следовало построить новую, лучшую берлогу, если на время спячки он рассчитывал на женское общество.

Авиакомпании, предлагающие рейсы до Хельсинки, не хотели брать на борт взрослого медведя, хоть Хуусконен и утверждал, что это ручной и покладистый зверь. Возвращение на Север к зимней спячке уже казалось невозможным совершить по воздуху, пока Хуусконена не осенило, что ирландская грузовая компания отправляла рейсы из Лондона в Любек пустыми, чтобы набрать там полный салон немецких сосисок. На этот рейс оформить билеты удалось, поскольку, помимо Хуусконена, Соньи и Тысячи Чертей, других пассажиров он не предусматривал. Организовать пересадку до Хельсинки было просто: в Финляндию из Любека то и дело отправлялись контейнерные суда. Судовладелец О’Коннор проводил пастора Хуусконена, Сонью Саммалисто и Тысячу Чертей до самого самолета.

В Балтийском море разразилась страшная буря, контейнеровоз «Ганза» швыряло из стороны в сторону. У Тысячи Чертей началась морская болезнь. Сонью это изумило, наука о такой медвежьей реакции не знала. О белых медведях тоже не было известно, чтобы они страдали от вызванной штормом тошноты. Тысяча Чертей, конечно, убрал за собой, хоть и чувствовал слабость.

Сонья попыталась дозвониться с корабля в Нумменпяя Сайми Рехкойла и передать, что теперь они возвращаются на родину. Ощущалось большое напряжение, потому что телефон молчал, и, когда Сонья стала наводить справки о самочувствии Сайми, оказалось, что вдова умерла почти неделю назад от воспаления легких.

Когда Хуусконен и компания наконец приехали в Нумменпяя, то, разумеется, первым делом отправились в дом Рехкойла. Там как раз находилась сиделка, и она пустила пастора, биолога и медведя на ночь. Сиделка организовывала похороны Сайми Рехкойла, ведь родственников у покойной не было.

Сонья и Оскари взяли хлопоты, связанные с похоронами, на себя. В соседнем приходе наняли повара, ведь Астрид Сахари умерла уже давно. Проститься с Сайми пришли сотни прихожан. Сонья считала, что участников траурной процессии оказалось так много, поскольку большинство хотели лишь увидеть прежнего сердитого пастора, Оскари Хуусконена. Чему старого священника научил мир?

Настоятельницей прихода Нумменпяя на данный момент служила Сара Ланкинен, в прошлом помощница Хуусконена. Она попросила пастора прочитать в церкви проповедь в день похорон, воскресенье, но Оскари отказался. В должности его не восстановили. Однако он охотно отпел вдову Сайми Рехкойла.