Тысяча дней в Тоскане. Приключение с горчинкой

Он поднялся с нами в жилые комнаты. На месте нашей нынешней спальни у семьи Барлоццо была кухня. Он провел рукой по свежей кладке на месте старой печи. Две другие комнаты были кладовками — lа dispensa, как он их назвал, — и его отец подвешивал к громадным дубовым балкам омытые вином задние ноги свиных туш, чтобы прохладный сухой ветерок овевал их зимой и весной, пока мясо не высыхало до сладкого розового prosciutto — ветчины.

— Мы все подвешивали к этим балкам, — сказал он. — Фиги и яблоки, нанизанные на бечевки, цельные салями, помидоры и чили, высушенные на стеблях, косицы чеснока и лука. Здесь всегда была пирамида круглых зеленых зимних тыкв, уложенных друг на друга, вниз той стороной, где след от стебля. Они держались с сентября до апреля. А вдоль стен тянулись широкие дощатые полки, ломившиеся под тяжестью банок с персиками, вишней и абрикосами sotto spirito, в спирту. Это когда дела шли хорошо.

Мне послышалось, что он сказал Santo Spirito, и я сказала, что очень хотела бы узнать рецепт Святого Духа для консервации вишни. Тогда я в первый раз услышала его смех.

Мы показали ему две ванные комнаты, и он только головой покачал, пробормотав что-то о том, как Луччи все запустила. Он осудил ванны на изогнутых ножках и голые кирпичные стены. Пожалел, что Луччи не подумала использовать горы старой терракотовой плитки ручного изготовления, которых полно в погребах и сараях по всей долине, предпочтя им фабричные. Стерла своеобразное достоинство старого крестьянского дома.

— Е ипа tristezza, — сказал он, — proprio squallido come lavoro. Это грустно, абсолютно жалкая работа. Луччи экономит на чем только возможно, используя государственные дотации.

Мы не поняли смысла последней фразы, но по лицу Барлоццо и по тому, как он подчеркнул ее окончание, поняли, что теперь не время для расспросов. Его жесткая искренность лишила дом привлекательности, но я с ним согласилась. И напомнила себе, что мы переехали в Тоскану не ради дома.

Солнце ушло омыть другой край неба, и к тому времени, как мы выбрались посидеть на террасе, сад был полон синими тенями. Было чуть больше семи. Барлоццо углубился в монолог, посвященный теперь истории деревни. Он, подобно хорошему учителю, начал с общего обзора темы.

— Сан-Кассиано — крайняя деревня в холмах Тосканы, дальше начинаются Лацио и Умбрия. Деревня расположена в 582 метрах над уровнем моря, построена на гребне холма, разделяющего долины рек Палья и Кьяна. — Меня восхитило, что мы сидим посреди местности, о которой он вел речь, и мне захотелось сказать ему об этом, но Барлоццо так углубился в рассказ, что я промолчала.

— Эта деревня стара, как сама Этрурия, и еще старше, она выросла при римлянах. Здесь были ванны, целебные источники, бившие из глинистой почвы. Они привлекали богатых римлян, и деревня попала на карты. А когда империя проложила Кассиеву дорогу — самую грандиозную дорогу, соединявшую Рим с Галлией, — Сан-Кассиано деи Баньи, ставший доступнее для путешественников, принимал таких персон, как Гораций и Август Октавиан.

К эпохе Средневековья ванны были забыты из-за войн гвельфов с гибеллинами, бушевавших на всех землях от Сиены до Орвието. Так продолжалось до 1559 года, когда деревня попала под протекторат Великого княжества Тосканского, под власть Козимо Медичи Флорентийского. Тогда вспомнили прежнюю славу здешних ванн, и они привлекали европейских монархов с их придворными. Визиты королей вызвали к жизни более нарядные постройки в окрестностях деревни.

И вся эта история была прямо у наших дверей! Я не сводила глаз с продолжавшего рассказ Барлоццо, но мысли мои витали далеко, устав внимать уроку. Для начала хватит и того, что у нас есть возможность искупаться в том же теплом источнике, в который когда-то окунался Август!

Каждое утро мы отправлялись на раннюю, рассветную прогулку. Мы отыскали римские источники с бурлящими, ласковыми, очень теплыми водами, в которые мы окунали ноги, а под настроение и не только ноги. Сочетание не нагревшегося еще воздуха и горячей воды перед завтраком было восхитительным. Троп среди лугов и болотин было мало, так что прогулка оказывалась сумасбродством, после которого у меня ныли бедра, как после первых дней в Венеции с ее пешеходными мостиками. Временами налетал, нарушая тишину, задорный ветерок. Порой он превращался в большой ветер, предвещавший дождь, который вскоре сливался в водяные полотнища и промывал овражки в теплой земле. Тогда мы разувались и шлепали по грязи, как пара детей, для которых детство наступило только теперь.

Когда нам было уже не дождаться завтрака, мы спешили через кустарник и поля обратно к дому. Мы возвращались запыхавшиеся, потные, и наш пот пах травой и тимьяном. Мне казалось, мы живем в летнем лагере, снисходительный начальник которого с улыбкой взирает со стороны на наши эротические забавы. Мы купались, одевались и направлялись в деревню.