Тысяча эпох. Искупление

Ван Цин подошел поближе. Он уже бывал в этой комнате, порой ему даже нравилось там находиться. Там было до гула в голове тихо, как в колодце или во взлетающем самолете, когда закладывает уши, а еще очень свежо и как-то… бездумно. Все мысли уходили на второй план. Однако долго пробыть там он не мог – становилось скучно. Все-таки Ван Цину больше нравилось общество людей: слышать их голоса, смех, разговоры. Куда спокойнее он ощущал себя в городской толпе, чем за закрытыми стенами в комнате с мягким полом и голубоватым освещением.

Было еще слишком рано, чтобы у Юйлань были пациенты, но сама она приходила на работу не позже восьми утра. Ван Цин как раз успеет обсудить с ней свои сомнения.

Он беззвучно открыл дверь и заглянул внутрь. Юйлань действительно оказалась там. Сидела на полу, чуть склонившись вперед, с телефоном в руках. А напротив…

Ван Цин втянул носом воздух от неожиданности. Лун Ань сидел в позе для медитации, скрестив босые ноги и уложив на колени руки ладонями вверх. Его сомкнутые длинные пальцы еле заметно подрагивали, а брови были сведены к переносице, словно он о чем-то напряженно думал.

Юйлань повернула голову, почувствовав взгляд Ван Цина. Он мог проследить по секундам, как менялось выражение ее лица от сосредоточенного к изумленному. Почему таким ранним утром они уже заняты медитацией с Лун Анем? Кажется, приехав сюда, он рисковал сделать еще хуже. Лун Ань даже ни разу не видел его вот таким: в серых джинсах и толстовке, с торчащей вверх челкой и – да, с той самой родинкой в уголке рта, которую Ван Цин послушно замазывал консилером перед тем, как выйти на площадку.

Он поморщился, одними губами произнес «прости». Юйлань покачала головой и махнула рукой, подзывая его к себе. Лун Ань в этот момент напряженно выдохнул и чуть опустил голову. Ван Цин вопросительно поднял брови, и сестра кивнула, указывая на место на мягком полу возле себя.

Она хочет, чтобы он присутствовал при медитации? Это что-то новенькое.

Ван Цин послушно подошел ближе и опустился рядом с ней, осторожно скрестив ноги, чтобы не задеть Лун Аня. Улыбнулся, взглянув на него. Боковым зрением он заметил, как Юйлань тоже растянула губы в улыбке.

Она взяла свой телефон и что-то напечатала. Ван Цин повернулся к ней, когда она показала ему экран.

«Мы решили попробовать медитацию без моего вмешательства. Запись включена на всякий случай. Не шуми и не говори ничего».

Вот как. Ван Цин кивнул. Юйлань стерла сообщение и положила телефон перед собой. Лун Ань дышал беззвучно и размеренно. От дыхания пряди у его лица, не забранные в хвост, слегка подрагивали. Ван Цин устроил подбородок на ладони и уставился на него. Интересно, он хоть иногда улыбается?

Время, по ощущениям, тянулось бесконечно долго. Юйлань сидела неподвижно, а для Ван Цина это была та еще задачка. Но если он будет без конца ерзать и менять позу, это может нарушить медитацию Лун Аня и отвлечь его, так что приходилось терпеть. Ван Цин сначала просто наблюдал за ним, и это было сродни взгляду на спокойно текущую воду – завораживало. Его мысли скакали с одного на другое, а потом и вовсе стали обрываться на середине, и Ван Цин даже понять толком не мог, о чем думает. В какой-то момент в голове стало пусто, а ощущение собственного тела и вовсе пропало. Только в груди потеплело, как от глотка согревающего чая.

«Она была мертва, когда ты применил духовную силу для исцеления?»

«Почти».

«Какими бы праведными мыслями ни были продиктованы наши поступки, ни один из нас не имеет права стоять на пути баланса самой жизни! Мы лечим, а не возвращаем из мертвых! Пусть это лишь птица, ее душа, ее собственная ци навсегда повреждена! И кто будет за это отвечать?»

«Но она жива! С ней все в порядке! Вы сами видели!»

«Мы используем свои силы и знания лишь во благо. Порядок есть жизнь и смерть, а также круг перерождения, куда уходит все живое. И не тебе стоять у этого на пути!»